Это Свинцовый Дол, детка!

В больнице после рентгена (трещина в проксимальной фаланге), вкололи обезболивающее и уложили палец в пластиковую лангету. Игоря мутило от запаха спирта, белоснежный бинт под яркими плафонами процедурной заставлял щуриться.

Указательный палец торчал белым факом над рулем, пока он медленно ехал, куда глаза глядят. На переднем сидении свернулся клубком Хуан, незаметный на темной коже обивки.

Он сознательно ехал медленно. Если разгонится, обязательно что-то случится. А не надо. Хотя очень хочется. Разогнаться… и в столб! «Ты что?» – пристыдил себя Игорь. – «Из-за кого? Такой глупости я точно не сделаю»!

От лекарства палец больше не дергало. И мысли устаканились, отчаяние ушло, потянуло прилечь, уснуть.

«И в бар не пойдешь, не налакаешься – аллергия на спиртное». – он лениво поворачивал руль, спать хотелось все сильнее.

«Нужно где-то посидеть, подышать, пес пусть погуляет. А потом позвонить, что ли? Видеть ее не хочу! Физически тошнит. Позвонить и сказать, чтоб убиралась»!

Колеса машины размеренно подминали опавшие листья. Мимо тянулись боковые улочки, куда он прежде никогда не заезжал. Попадались редкие автомобили. Слева мутными огнями замигал задний двор супермаркета.

На стоянке магазина полицейские дрались с ослом. Тот стоял на задних ногах, отмахивался передними. Здоровенная голова покачивалась в такт ударам, устрашающим силуэтом виднелась на фоне вечернего неба. Рядом подпрыгивала девица в драных на коленях джинсах, здоровенной куртке. Ее разноцветные волосы радугой вспыхивали под фонарями. Она орала так, что в закрытой машине слышно было:

– Оставьте его, гады! Пустите!

Игорь завернул на стоянку, припарковался. Когда вылезал, больно ударил палец, так что мурашки по спине побежали и лоб вспотел. Глухо охнул. Хуан поднял голову, сопнул носом и снова спрятал его в хвост.

«Надо привыкнуть к габаритам» – подумал он, разглядывая торчащий марлевый свиток, пахнущий больницей. Палец был раза в три толще, чем остальные.

Он двинул ко входу в супермаркет, поглядывая на группу возле полицейской машины. Менты заломили руки (копыта) ослу, впихнули его на заднее сидение. А девица села на тротуар, некрасиво раскорячившись, и стала качаться в такт рыданиям.

Голые коленки, похожие на крупные яблоки, торчали из дырок в джинсах. Рукава куртки волочились по земле. Не переставая плакать, время от времени она их подтягивала и вытирала нос тыльной стороной ладони. Отчего лицо, освещенное фонарем, становилось совсем грязным.

«Макияж размазывает». – подумал Игорь.

За год жизни со своей… он узнал всё про боевую женскую раскраску. Вникал. Проверял, сотрется ли новая помада, если поцеловать. Тьфу!

Полицейская машина уехала, пыхнув выхлопными газами девице в физиономию.

И он, сам не зная зачем, свернул к воющему существу, чьи красно-сине-зеленые волосы переливались, бликовали под фонарем.

«Мне что, ее жалко?… Похоже… Очень уж безутешно рыдает, и лицо грязное, как она пойдет? О чем я думаю? Какое мне дело до этой растрёпы»?

Но он уже подошел и навис над девицей.

– Что-то случилось? Я могу помочь?

Она подняла голову. Кроме разводов от вульгарного макияжа, под глазом ее красовался фиолетовый синяк.

«Ну-ну. Куда я лезу»?

– Он не виноват ни в чем, его заставили! – прогундосила она, растирая пыль по мокрой физиономии.

– Кого заставили?

– Пашку. Он задолжал и его заставили товаром отдавать. Он взял в супермаркете и в костюм спрятал. А кто-то стукнул!

– Пашка – это тот, кто в костюме осла?

– Ну! Он уже второй месяц тут стоит, стикеры раздает.

– Да, я видел.

Игорь вспомнил, что таки-да, видел этого серого осла, даже какие-то бумажки у него брал, чтоб до урны донести.

– А вы – его девушка? Герлфренд, то бишь. И за что ваш этот, осел, задолжал? Неужто за наркотики?

У девицы открылся рот, белые зубы сверкнули на чумазом лице.

– Нее, он по синьке больше. И вообще – план – не наркотики.

– Аа-а-а-а, ну тогда, конечно, действия нашей полиции неправомерны. Но вы ведь знаете, что в участке во всем разберутся и вашего о… Пашку выпустят.

– Ага, щас! Разберутся они.

Игорь сам не знал, зачем разговаривает с подругой осла. Наверное все-таки жалко. Сидит, голыми коленками в ноябрьское небо светит.

– Вы бы встали, мадемуазель! Холодно, сыро, – он подал здоровую руку. Когда ее лицо оказалось вблизи, на него пахнуло шоколадом и сигаретами.

– А синяк? Это сейчас?

– Нет, это утром.

– Не твой день сегодня.

Он перестал выкать, девице было от силы восемнадцать. У него младшая сестра такого возраста.

– Ну. – согласилась она и принялась отряхивать задницу узкой ладонью, придерживая длинный рукав.

– У тебя закурить есть? – шмыгнула носом подруга осла.

– Нет. Не курю. И не пью.

– Почему?

– Что, почему?

– Ну, не куришь, не пьешь.

Он вгляделся в круглые глаза и понял, что, если будет рассуждать о пагубности вредных привычек, его не поймут. Поэтому сказал коротко,

– Аллергия.

– А это что? – кивнула она на его перевязанную кисть.

– Ну, что, ты не знаешь?

– Подскользнулся-упал? – понятливо заулыбалась она.

Он тоже усмехнулся.

– Ну, можно еще: «ерунда-бандитская пуля».