Это всё ты

Теряюсь, ведь кажется, что совсем другого человека вижу. Не того парня, который вчера зацеловывал и шептал о чувствах. И уж точно не того, который любит дурковать и смеяться. Даже не того, который гоняет в футбол и рассекает по городу на байке. Слишком неприступным и жестким выглядит этот Ян Нечаев. От него веет холодом.

– С какого хера футболок под одиннадцатым номером нет? – в очередной раз цепляется ко мне Кира. – Не слишком ли много ты на себя берешь? Болеть за Нечая может каждый! А ты взяла и лишила нас возможности его поддержать! Охреневшая!

Опешив, не знаю, что ей ответить.

– При чем здесь я? Ян сам так решил, – отмазываюсь, краснея. – Не веришь мне, так спроси оргкомитет!

– Угу-угу… Сама небось с его номера настрочила!

– Что? – задыхаюсь от возмущения. – У меня нет привычки брать его телефон!

– Хм… А стоило бы! Идиотка!

Стою с разинутым ртом и беспомощно наблюдаю за тем, как Кира с видом победителя удаляется.

Впрочем, понять, что она хотела этим сказать, не пытаюсь. Осознаю, что руководствуется Котик исключительно ревностью.

Учебный день завершается, а новостей из суда, который начался в десять утра, до сих пор нет. На сообщения Ян не отвечает – висят все непрочитанными. Волнуюсь, безусловно, но звонить не решаюсь.

Плетусь в медиатеку, только бы не ехать домой. Там ведь обязательно начнутся расспросы и давление. Не до этого мне. Пытаюсь заниматься. Только вот сфокусироваться на материале получается плохо.

– Что ты тут делаешь? – выдыхает мне в ухо Мадина, заставляя от неожиданности подпрыгнуть. Пока прикрываю ладонью экран телефона, где снова новостной паблик открыт, Скоробогатова плюхается на соседний стул. – Ма-харошая, – обращается ко мне, а смотрит на пришедшего с ней Валика. – Кексик, объясни своей подружке, что мы ситуацию тоже мониторим. Как и многие, болеем за отца Нечаева. Чего стесняться-то?

– Я не стесняюсь, – выпаливаю спешно. – Просто… Думала, это нельзя афишировать.

– Смеешься, что ли? Афишировать! Весь город так или иначе в курсе. Только тупой не следит за делом Нечаева.

Подтверждение словам Мадины случается неожиданно и очень впечатляюще. В какой-то момент в медиатеке универа на большом экране, который находится в центре зала, появляется прямое включение из зала суда.

Все присутствующие стоят и внимательно с неприкрытым волнением слушают оглашаемое решение.

Я нахожу взглядом семью Нечаевых, когда в сознание врезаются слова:

–…постановил: освободить Нечаева Романа Константиновича…

Договорить судье удается не сразу, потому как тишина в зале прерывается. Родные и близкие плачут, торжествуют и обнимаются. У меня самой слезы заливают щеки, когда я вижу, как Ян прижимает к себе маму, как подскакивают и ликуют его братья, как горделиво вскидывает голову все еще огражденный стеклом от общества отец.

– Я понимаю ваши эмоции… Должен сказать, мне тоже трудно говорить, но прошу вас соблюдать тишину, чтобы я мог закончить оглашение приговора, суть которого вы уже поняли, в официальном порядке, как того требует закон, – призывает судья, с трудом владея голосом.

На медиатеку он, увы, влияния не имеет. Поднимается шум, который не способны остановить даже сотрудники. Впрочем, по лицам заметно, что они радуются за Романа Константиновича вместе с ребятами, которые успели полюбить и проникнуться уважением к Яну.

–…освободить из здания суда, – все, что улавливаю я, лишаясь возможности что-либо видеть.

А когда удается восстановить эту функцию, трансляция показывает воссоединение семьи Нечаевых. Я так за них рада, что еще долго рыдаю у Валика на плече.

– Так… Ну… – толкает Мадина, когда я затихаю. – Думаю, нам пора. Статья сама себя не напишет, а киска сама себя…

Андросов закашливается, даже краснеет от натуги.

– Ага, борщ сам себя тоже не сварит, Мадя.

– Бош! – в исполнении Скоробогатовой это человеческое «Боже». – Бош, какой, к черту, борщ? Фу.

– Фр­-р… Сделаю вид, что не помню, как ты в прошлый раз наяривала ночью вприкуску с салом…

– Что??? – возмущается Скоробогатова, непривычно зардевшись. – Ты, вероятно, бредишь. Наяривать ночью я могу только…

– Сходи помолись, Мадя. Может, память вернется.

– Ты… Достал! – вспылив, подскакивает на ноги и демонстративно уносится прочь.

– Не пойдешь за ней? – шепчу Валику.

– Пф-ф… Больно нужно, – отмахивается он. Но я ведь вижу, что расстроен. – Может быть, позже… Как-нибудь…

Ничего более не говорю ему, просто потому что сама не знаю, как в такой ситуации лучше действовать. Собираем вещи и вместе идем на трамвайную остановку. Уже в дороге мой телефон наконец-то звонит.

– Юния, к тебе Свят приходил, – сообщает Агуся.

– Ох… А почему ты плачешь?

– Он был очень расстроен… – вырывается у нее сбивчиво. – Ты в курсе, что обвинения по этому чертовому делу предъявлены теперь его отцу??? – шок, который вызывает эта информация, не может быть продолжительным. Потому как Агния сердито добавляет: – Вместо Нечаева!

– Постой, Агусь. Что значит, вместо Нечаева? Он-то при чем теперь? Его оправдали законным путем!

– Угу… Конечно!

– Все, давай. Поговорим дома.

Отключившись, пробую связаться со Святом. Но он вызов не принимает.