Это всё ты

– Зачем тебе эта херь? – снова недоумевает Ян, когда прошу его подержать шарф, пока я надену подвеску. – Говорю же, идем в ювелирку.

– Почему ты не веришь? – обижаюсь я. – Это натуральные камни, а в них есть сила.

– Ага, – выдает Нечаев. Прежде чем выдать: – Это глупо, Ю.

– Значит, не наденешь свой? – спрашиваю, чувствуя, как дрожат при этом губы и в глазах собираются слезы. – Ради меня.

Ян шумно вздыхает и, в конце концов, выталкивает, хватая бумажный пакет:

– Давай сюда.

Довольно смеюсь, когда он натягивает амулет и прячет его под свитер. Пусть и не верит, но мне важно, чтобы носил.

– Поцелуй меня, – требует все еще недовольно. – Я заслужил.

Повинуюсь, конечно. Ян затихает, едва я только касаюсь ладонями его груди и тянусь к нему губами. Поймав ладонью мой затылок, усиливает напор, когда соприкасаемся ртами. Поцелуй получается голодным и страстным, лишающим рассудка и дыхания, головокружительным и одуряющим, утяжеляющим все тело и поджигающим кровь.

– Потанцуем еще?.. – шепчу я задушенно, когда удается отстраниться.

– Еще?.. – повторяет Ян, будто услышал только это слово, продолжая смотреть на мои припухшие и пылающие губы.

– Потанцуем… – уворачиваясь, тяну его к поющему под гитару пареньку.

Три шага, и я оказываюсь в крепком кольце рук. Нечаев прижимается сзади. Тяжело и горячо выдыхает мне в макушку. Сминает ладонями переднюю часть пуховика. Не успеваю воспротивиться этим действиям, как он разворачивает меня к себе и, быстро чмокнув в приоткрытые и нестерпимо зудящие губы, начинает кружить под чарующий голос, с удивительной четкостью передающий бессмертные хиты Цоя.

57

Он мне столько всего сказал,

что никакое «люблю», и правда, не сравнится.

© Юния Филатова

На следующий день, сидя на привычном месте рядом с Валиком, чувствую себя слишком взволнованной, чтобы пытаться сосредоточиться на религии как на пространстве бытия абсолютной истины.

Все дело в переживаниях, которым в последнее время подвержен мой внутренний мир.

Мне по-прежнему больно за Свята. Вероятность, что я навсегда теряю близкого человека, все выше. Ведь прошла неделя, а он так и не захотел со мной встретиться. Уже неудобно через Яна спрашивать, не готов ли Свят меня выслушать. Вижу ведь, как яростно ревнует.

И все же… Это, наверное, очень эгоистично, но сегодня мое взволнованное состояние – следствие по большей части приятных эмоций. Не могу перестать воспроизводить волшебный вечер и частичку столь же чудесной ночи, которые провела накануне с Яном.

– Постой. Замри. Дай полизать тебя.

Не в первый раз язык Нечаева ласкает мои губы. К этим откровенно-страстным действиям я привыкла. Наслаждаюсь ими, чувствуя, как внутри, несмотря на окутывающий нас мороз, разгорается пожар. Но эта фраза, а точнее, интонации, с которыми она сказана, вызывают чрезвычайно сильное и не до конца осознанное смущение.

– Всюду так хочу… Касаться тебя языком… Пробовать… Всюду, зай… – шепчет Ян между влажными и обжигающими движениями.

И тогда я… Отдаленно понимаю, что он подразумевает.

Господи, слава тебе, что люди не умеют читать мысли!

Нет, ну правда… Я очень надеюсь, преподаватель по философии только в теории такой умный. Потому что, если он хотя бы чуточку владеет физиогномикой… Страшно даже представить, что подумает обо мне!

Уперев взгляд в парту, я позволяю своему телу трепетать.

– Черт, ты такая красивая, Ю… Смотрю на тебя и дар речи теряю. Да что слова? У меня, блядь, дыхание спирает! Всегда так было. С тех пор, как я допер, что девчонки – это не низшая каста. Хаха. Прости. Ты самая-самая-самая… Я тебя лова-лова. Запредельно. Зверски. Зашкварно, – резкий вздох. Пауза. А после рубящее заключение: – И похрен. Я тебя… Выше небес! Ю, – акцентирует, прижимаясь к моей переносице лбом. – Я тебя выше небес, Ю. Я тебя адски сильно. Я тебя райски чисто! Бесоеблю, Ю… Душевно, сердечно и плотски! Я тебя… Я тебя каждой, блядь, клеткой!