Евангелие от Агасфера

– Жорж, а все-таки, как Фулканелли удалось вас с Деррида так быстро погрузить в состояние внутреннего безмолвия? Вероятно, он использовал приемы эриксоновского гипноза? Впрочем, в те времена Эриксон еще не был столь знаменит, а его гипнотические речевые шаблоны были систематизированы лишь в семидесятых годах…

Учитель резко прервал ее:

– А ты что, манда старая, порисоваться захотела? Какой, к чертям, гипноз? А?

Карловна стойко выдержала сию оплеуху:

– Можно подумать, что ты хер молодой!

Взрыв всеобщего смеха сотряс помещение. Один лишь Фёдор Михалыч не смеялся. Во-первых, он не мог даже улыбнуться – тело хотя и чувствовалось уже, но управлять им не было никакой возможности. Во-вторых, вечер совершенно переставал быть томным, хотя и до этого момента, таковым он нашему герою не казался. А потому переход от интеллектуальных изысков к казарменному юмору ни в коей мере его не повеселил.

Тем временем, продолжая смеяться, хвостатый парень вытащил откуда-то из-под стола очередную бутыль, ловко ее откупорил и разлил вино по стаканам. Наина, отхлебнув пару глотков, вновь обратила речь к Жоржу:

– Шутки в сторону! Будь так любезен, расскажи, что лично для тебя, кроме созерцания Невыразимого, инициировал последний из алхимиков?

– А может ли быть что-то, хоть как-то сравнимое с созерцанием Невыразимого? – старик задумчиво улыбнулся, – впрочем, раз уж ты намекнула на мою дремучую старость, отвечу – Фулканелли напомнил мне, кем я являюсь в недрах души своей.

– Поди, рассказал тебе историю про Вечного Жида? – принятый одним махом стакан вина, привел Альгиса в чувство, и его баритон вновь звучал мелодично и вальяжно.

Опять общий смех. Федя же, постепенно обретающий способность размышлять, не мог взять в толк, чем Актерыч развеселил компанию. Однако он заметил, что Жорж, посмеиваясь вместе со всеми, смутился, поспешив сменить тему:

– Что касается гипноза, – молвил он, постукивая пальцами по столу, – дело не только и не столько в знании словесных шаблонов, помогающих ввести человека в транс – все это поверхностные формы, которыми владеют многие. Гипнотическими приемами в состояние безмолвного знания никого погрузить невозможно. Суть же того, что произвел с нами Фулканелли, прежде всего в неком внутреннем действии – передаче состояния. Сам он, вероятно, практически все время жил в этом состоянии. А оно уже за пределами чар всемогущего бога Гипноса. Кстати, сама процедура склеивания Гипносом слов с образами и ощущениями, непрерывно происходящая в нашем мозгу, и творит ту, так называемую реальность, которую мы воспринимаем. Об этом, конечно же, мало кто осведомлен.

При этих словах мудрого деда, босоногая женщина, стоявшая все это время у стены со скрещенными руками, открыла глаза, затем медленно приблизилась к нему, наклонилась, и приобняв сзади, заговорила. Голос ее Фёдор слышал впервые, и его сердце вновь гулко забилось. В этом голосе звучала невероятная гамма интонаций – детской наивности и искушенности, нежности и строгости, задумчивости и безумия, и вся эта гамма, вдобавок приправлена была удивительным шармом усталой хрипотцы:

– Уж нам бы ты об этом мог и не говорить? К чему весь этот спектакль?

Жорж кивнул в сторону Федора Михалыча:

– Отчего же спектакль? Среди нас, между прочим, есть и новые лица.

Наш герой тотчас обрел способность двигаться, встрепенулся, физиономия его изобразила целый спектр противоречивых чувств, а тело стало послушным – он резко встал со стула.

Остальные тоже вдруг поднялись со своих мест. Мэтр, взявши Альгиса под руку, увлек его в одну из соседних комнат. Босоногая, взявши со стола пачку сигарет и зажигалку, отправилась на лестницу. В пустую комнату, куда дверь была и прежде открыта, направились Наина и Юрис. Фёдор решил, что настало самое время делать ноги из этой зловещей квартиры. Тем более, что на лестнице он вновь увидит предмет своего непостижимого вожделения, хотя, вряд ли наберется духу, чтобы попытаться заговорить с ней.

Он уже в некоторой степени пришел в себя. Но надобно сказать, что слово «себя» здесь уже совершенно не соответствует тому субъекту, коим он являлся еще два-три часа назад. Озираясь по сторонам, Федя сделал попытку ретироваться к выходу. Не тут-то было! Юрис и Карловна, заметив растерянную позу нашего героя, принялись жестами приглашать его к себе. Наш послушный малый и здесь не смог отказаться, и последовал приглашению.

– Вы здесь, как я вижу, новый человек, – обратился к нему хвостатый пройдоха, неожиданно сократив дистанцию и ухватив за пуговицу плаща. Так иногда поступают определенного рода субъекты «с раЁна».

– Абсолютно новый. Мне кажется, я ошибся адресом.

– Ну и не беспокойтесь! – энергично заверил его молодой человек и представился, – Юрис. И хотя логики в этом «ну и не беспокойтесь» не было никакой, Федор Михалыч вдруг ощутил расслабленность и неожиданное доверие к собеседникам.

Наина, учуяв перемену в его состоянии, также вступила в разговор. – А давайте-ка съедем на «ты»!

– Непременно «на ты»! – воскликнул молодой человек.

– Фёдор, – кивнул наш герой, – но позвольте, где я?