Евангелие от Иуды

– «Группа» – это обычно speira,которую я в этом же абзаце, чуть выше, перевел как «когорта». В принципе, когорта очень близка по значению.

– Значит, в одном абзаце у нас имеется два слова: армия и когорта. Заметный контраст, правда? Иисус, этотИисус спугнул когорту. За городом его ждет целая, мать ее, армия.А это в значительной мере отличается от евангельской истории. Армия повстанцев. Галилеяне, полагаю. Это всего лишь гипотеза, но мне кажется, это были галилеяне. И он ждет, пока Сангедрин пригласит его войти, разрешит все там расхреначить – прости, Давид, не самое удачное словцо – и занять город.

– Это был бы точь-в-точь сценарий Еврейской войны, вот только случившейся на пятьдесят лет раньше.

– На тридцать три года раньше. Следи за хронологией. Если это у нас тридцать третий год нашей эры, то Еврейская война произойдет через тридцать лет. А этот Иешуа – не кто иной, как очередной честолюбивый вояка. По крайней мере, создается такое впечатление.

– Он мог не быть таким, а

стать, – уточняет Лео. – Юдас подразумевает, что раньше он вел себя иначе.

– Конечно. Парень сильно изменился. Разумеется, он изменился. Власть развращает. Это нам известно. Меня интересует, чем же все закончилось…

– Последние две страницы оторваны от свитка, – сказал Лео. – И серьезно повреждены.

– Ну, давайте же это выясним. Мы уже на финишной прямой, и Лео – просто молодец.

Встреча подошла к концу, члены комиссии разошлись. Давид прошелся вместе с Лео по коридору к дверям архива.

– Мне это совсем не нравится, – сказал он. – Мне не нравится Кэлдер, мне вообще ничего не нравится.

– Многим людям придется пересмотреть свое отношение кэтому. Включая Стивена Кэлдера.

– Он тебе и впрямь насолил.

– Он нервничает. И, что хуже, боится. – Лео придержал дверь, пропуская Давида в архив. Внутри привычно жужжал кондиционер. Кто-то сравнил царившую там атмосферу с коробкой длясигар, оснащенной увлажнителем. Это действительно напоминало хранение сигар: та же консервация растительных тканей, то же беспокойство насчет уровня влажности, та же угроза со стороны плесени и бактерий.

Они стали рядом и долго смотрели на свиток, лежавший в стеклянном футляре. Буквы, целые полки букв, колонны и шеренги, отряды и когорты, казалось, двигались, соблюдая общий ритм, словно кто-то выкрикивал команды и выстраивал войска. И они, вместе с буквами, маршировали к последнему, поврежденному участку свитка. Перевод был практически завершен.

– О чем же он нам поведает? – вслух недоумевал Давид. Он не ждал ответа и вместо этого с самым мрачным видом ушел в соседний кабинет в поисках какого-нибудь занятия. Лео нашел то место, на котором он остановился, и снова взял в руку карандаш.

«Юдас вместе с охранником Храма отправился к нему на трапезу в Гат Семен…»

У него уже выработался иммунитет к сюрпризам, он очерствел к драматичному резонансу, пронизывавшему свиток. «Гаф Шемен (арамейское слово: маслоотжимный пресс), – написал он в приложении, – становится садом Гефсиманским в евангельских источниках (ср. Матф. 26:36; Марк 14:32). Однако Юдас не уточняет, что это сад». За названием следовал поврежденный фрагмент, несколько строчек были абсолютно непонятны, пока текст вновь не обретал осмысленность:

«…его последователи пустили его к своему предводителя и…

…старейшины призывали народ [120]к воине во имя Дома Давидова. И Иешуа обнял его, и согласился идти с ним кстарейшинам, дабы весь Израиль подал голос ради (свержения власти?) Рима…

– Ну, как дела? – спросил Давид, появившись в дверном проеме.

Лео пожал плечами. Ответить на этот вопрос он не мог.

– Тут есть кое-какие повреждения, тебе стоит взглянуть. Подозреваю, на этом наша работа окончена.

Давид перегнулся через плечо Лео, и тот вспомнил, как Мэделин точно так же смотрела через его плечо в Библейском институте в Риме. На одно мгновение, коварное и предательское, он ощутил мягкое прикосновение ее волос, почувствовал ее запах. Но Рим сейчас казался Лео таким же далеким, как и тем двум мужчинам, что встретились в оливковом саду. Далекая, смутная угроза…

– Смотри, – сказал он, указывая место в тексте. – Это поцелуй Иуды.

Давид молча прочел перевод Лео.

– В этом есть что-то жуткое, – наконец вымолвил он.

– Вовсе нет. Ничего жуткого в этом нет. Вообще. Именно поэтому мне самому становится не по себе. Все изложено столь буднично, сухо… – Лео снова взялся за карандаш и продолжил работу. До самого вечера он работал молча, без перерывов, пока не дошел до оборванного конца основного свитка.