Евангелие от LUCA. В поисках родословной животного мира

Двадцатый век сыграл с динозаврами прескверную шутку. Они сделались персонажами массовой культуры, оказавшись в одном ряду с инопланетянами, сумасшедшими учеными, супергероями и супершпионами. Динозавры стали ходовым товаром, их рекламируют и продают во всевозможнейших видах, от мягких игрушек до голливудских блокбастеров. Динозавры — центральные герои воображаемого доисторического мира, как он преподносится сегодня почтеннейшей публике, далекой от сухих и скучных научных выкладок[69]

. Возможно, что в этом ажиотажном спросе повинны наши не отжившие первобытные страхи, сладко щекочущий нервы ужас перед всем огромным, зубастым и смертельно опасным. Ужас, смешанный с почтительным уважением: ни одно по-настоящему опасное живое существо малых размеров, будь то чумной микроб или палочка Коха (а они отправили на тот свет куда больше душ человеческих, чем все крупные хищники вместе взятые), никогда не вызывало даже малейшей доли того интереса, который достался на долю динозавров. Конечно, динозавромания сделала палеонтологию крайне популярной, но при этом в тени остались ничуть не менее интересные и важные ископаемые группы, например зверозубые ящеры, давшие начало нам, млекопитающим. Конан-дойлевский «Затерянный мир» и обручевская «Плутония», «Парк юрского периода» и «Легенда о динозавре» и, конечно же, ажиотаж вокруг поисков лох-несского чудовища — все они отражают затаенную мечту многих наших современников: а может, они все-таки не до конца вымерли, а? Да, уважаемые и многочисленные (имя вам — легион!) фанаты ископаемых рептилий, все так и есть. Динозавры и не думали вымирать, напротив, они процветают и в наши дни. Вы можете их встретить в парке, в лесу, на берегу озера и даже — если вы не сторонник вегетарианской диеты — на полках собственного холодильника. Но, чтобы разобраться в том, как и почему это случилось и какое отношение вся эта странная история имеет к теме нашей книги, придется подойти к ней с совсем другого конца.

Одним из важнейших постулатов эволюционной теории, выдвинутой Чарльзом Дарвином, было представление о том, что эволюция организмов идет медленно. Возникновение новых видов, родов, семейств и даже классов происходит путем плавного и постепенного накопления небольших морфологических изменений. Именно поэтому ход эволюции почти никогда нельзя наблюдать — никакой человеческой жизни не хватит, чтобы увидеть, как один вид организмов дает начало другому[70]

. Из этого можно вывести такое следствие: если эволюция происходит плавно и постепенно, то в прошлом должны были существовать многочисленные переходные формы, связывающие одну группу организмов с другой непрерывной чередой поколений. Четкую границу между предком и потомком провести в принципе невозможно. Например, если мы утверждаем, что класс рептилий происходит от класса амфибий, то в геологической летописи должны сохраниться остатки животных «промежуточного типа» — уже не земноводных, но еще не пресмыкающихся. Так предсказывает теория[71]

. Однако Дарвин прекрасно знал, что ископаемые «переходные формы» встречаются чрезвычайно редко. Это служило (и до сих пор служит) излюбленным аргументом противников эволюционной теории. Сам Дарвин склонялся к тому, что редкость переходных форм объясняется перерывами в геологической летописи и ее очевидной неполнотой. Некоторые генетики предлагали (и продолжают предлагать) более экстравагантное объяснение, которое сводилось к тому, что появление новых групп организмов происходит за счет скачкообразных мутаций (так называемых макромутаций,

или системных мутаций), которые настолько резко преобразуют морфологическое строение и даже физиологию животных, что новый класс или отряд может возникнуть чуть ли не за одну ночь. Один из именитых палеонтологов в середине XX столетия даже пустил в свет такое утверждение-лозунг: первая птица вылетела из яйца рептилии[72]. Если это верно, то никаких переходных форм нет и не может быть в принципе.