Евангелие от Пилата

Я не писал тебе целых три дня, поскольку не мог ни на мгновение ослабить бдительность. Праздник Опресноков приводит мои нервы в полное расстройство, а моих людей держит в постоянной тревоге: я удваиваю количество солдат-стражников, постоянно рассылаю патрули, отправляю соглядатаев на разведку, выжимаю стукачей, как апельсин, – словом, не смыкаю глаз. Если Израиль вздумает угрожать Риму, он выберет именно три дня пасхальных празднеств. Город переполняется людьми, разбухает, еврейское население увеличивается в пять раз, поскольку все стремятся в Храм, чтобы вознести молитвы своему единственному Богу. По ночам те, кто не нашел пристанища на постоялых дворах или в домах, собираются под стенами города или заполоняют окрестные холмы, где спят вповалку под открытым небом. Днем их религия требует жертвоприношений и превращает Иерусалим в громадную ярмарку скота, окруженную бойнями. Тысячи животных ревут сначала в смертном страхе, а потом в смертной агонии. По земле растекаются и густеют кровавые реки. Люди собирают шкуры, шерсть, перья – все это сушится прямо на улице и издает невыносимое зловоние. Везде горят костры, их дым поднимается в небо, пачкая сажей стены. Всепроникающая вонь горящего жира наводит на мысль, что Иерусалим сгорает на костре, принося себя в жертву какому-то ненасытному богу. Все эти три дня я не спускаюсь с террасы и с отвращением разглядываю город, заполненный толпами людей. Я слышу доносящиеся с забитых народом улиц крики проводников, сзывающих паломников, чтобы показать им могилы пророков. Отовсюду доносится жалобное блеяние ягнят, призывное посвистывание блудниц из подворотен. Иногда толпу разрезает серебристая молния – один из голых воров, натершийся маслом, выскальзывает из рук преследователей, оставляя позади себя зиять пустые кошельки и бушевать бурю проклятий.

Ежегодно в эти три дня я боюсь всего на свете. И все же ежегодно я справляюсь со всеми трудностями. Все всегда оканчивалось благополучно. Никогда не происходило тревожных событий. На этот раз для поддержания порядка нам пришлось прибегнуть к пятнадцати арестам и распять троих человек, что намного меньше, чем в прошлые годы.

А значит, я смогу со спокойной душой отбыть в Кесарию, где я себя так хорошо чувствую, ведь это – современный римский город, разделенный на квадраты, приятно пахнущий кожей и казармой. Там, в своей крепости, мне иногда удается забыть о волнениях, хватающих меня за глотку в Палестине. В момент, когда я заканчиваю это письмо, разгорается утренняя заря. Наступает воскресенье, и скоро я велю складывать вещи. Как обычно, ночь прошла за беседой с тобою.

Иудея лишает меня сна уже давно, но эти жаркие ночи позволяют нам, дорогой мой брат, поддерживать нашу переписку.

Протягиваю тебе руку из Палестины в Рим. Прости меня за всегдашнюю сухость стиля и береги здоровье.

Пилат своему дорогому Титу

– Тело исчезло!

В момент, когда я сворачивал свиток с адресованным тебе письмом, центурион Буррус принес мне эту ошеломляющую весть.

– Тело исчезло!

Я сразу понял, что он говорил о колдуне из Назарета. И сразу увидел, какие неприятности меня ожидают, если немедленно не отыскать труп.

Позволь мне в нескольких словах изложить дело назареянина.

Вот уже несколько лет во всей Иудее говорят о некоем Иисусе, раввине-отступнике. Сначала он ничем не отличался от других: невзрачная внешность, говор галилейского бедняка. Но главное, он происходил из захолустного Назарета, а этого вполне достаточно, чтобы он не приобрел особой популярности. Но его таинственные обескураживающие речи, его двусмысленные фразы, его восточные притчи, иногда умиротворяющие, а иногда воинственные, его благожелательное отношение к женщинам, короче говоря, его странности позволили ему постепенно покорить души людей. Как только он начал шествие по Палестине, я послал по его следу людей. Они отписали мне, что новоявленный проповедник выглядит безобидным, ограничился религиозным поприщем, а его врагами, по его же словам, были скорее еврейские священнослужители, чем римские завоеватели. Мои люди немало всему этому подивились.

Для пущей осторожности я, чтобы выведать планы Иисуса, внедрил своих соглядатаев в группу его учеников, которая росла по мере его странствий, питаясь его словами…