Евангелие от психопатов

Я узнаю своих клиенток на улице. По лицам, жестам, по манерам их спутников. Их слишком страстно обнимают, слишком крепко прижимают, когда ведут по улицам города в этом бесконечном танго, – под руку или, держа за локоть. Это – женщины с мужчинами в примерочных, потому что им нельзя без мнения мужа, ни шагу. Именно этих женщин целуют при всех на вечеринках, – не из нежности, а, чтобы показать, кто их хозяин. Я узнаю их робость, с примешивающимся к ней восторгом, – такие женщины умеют ценить редкие моменты счастья, когда, на людях, их мучитель бывает и окрылён, и заботлив, и ласков. Я устал от них.

      Узнав об этих женщинах гораздо больше, чем мне хотелось бы знать, я потерял интерес. В каком-то смысле, я даже стал стараться походить на их мучителей: сейчас я работаю над тем, чтобы больше любить себя и учиться радоваться жизни. Культивировать в себе единственно ценное и действительно полезное чувство – любовь к себе. В рамках этой своей программы я решил заняться здоровьем. Теперь после работы я занимаюсь в спортзале, а после, в качестве ужина, захожу в кафе-фреш; реклама смузи из свежих фруктов сделала своё дело.

      Вот и на этот раз я заехал в кафе после работы. Обычно, к восьми вечера в этой забегаловке никого не остаётся, поэтому, я надеялся провести здесь спокойных двадцать минут за смузи и кренделем. Люблю сидеть у окна, наблюдая за тем, что творится на парковке супермаркета напротив.

      Уж чего я не ожидал, так это встретить здесь Иисуса. Он стоял за смузи-стойкой, одетый в зелёный фартук и оранжевую бейсболку. На вид ему было года тридцать три, а может, моложе. Трудно сказать с большей точностью, борода всегда добавляет несколько лет.

      Деваться было некуда; уж раз Иисус решил пообщаться, метод найдёт. Не в кафе, так на безлюдной парковке подсторожит. Не буду же я прятаться от Иисуса.

– Привет. Сто лет не виделись, – процедил я, заставив себя посмотреть ему прямо в лицо.

– Привет. «Тропический поцелуй» и «Шоколадный стимул» не бери, сразу предупреждаю. В них – фруктово-глюкозный сироп, – с ходу начал Иисус, пытаясь впихнуть в меня свою очередную догму.

– А что с ним не так? – возмутился я, хотя, знал и без него.

– Пустые калории. Сразу трансформируются в жир, а ты и так весь день сидишь на заднице в офисе.

От диетической темы моё настроение только стало хуже. Моё тело – моё дело.

– Давай, тогда, «персиковый рай» и крендель с сыром.

– Давай без сыра? Это – как накинуть себе ещё одиннадцать граммов жира, а вкуса никакого, сыр пережарен. Возьми лучше с кунжутом, полезней.

– Уговорил, – согласился я.

– Восемь-семьдесят девять, – произнёс Иисус, сыграв на клавишах кассового аппарата.

Я достал десятку:

– Сдачи не надо.

– Хорошо. Я отдам детям, – ответил Иисус и надел одноразовые перчатки.

      Я сел на своё привычное место, возле окна, но, наблюдать за парковкой мне расхотелось; куда интересней было смотреть на Иисуса. Он быстро и деловито заправил блендер морожеными фруктами, залил туда йогурт, почти одновременно ловко закинув крендель в тостерную печь для разогрева.

– Жаль, что ты не всегда здесь работаешь, – попытался сострить я, когда Иисус принёс мне еду.

– Я здесь, чтобы поговорить с тобой, – он посмотрел на меня, и я вдруг понял, что отличало его от людей. В кого бы они ни вселился – его выражение глаз всегда было неживым и словно масляным, будто, это икона, а не живой человек. Спаситель прочитал мои мысли и ответил:

– Не, у меня нормальные глаза. Это просто плод твоего воображения, что они как неживые. Я всегда выгляжу так, каким человек готов меня принять, иначе, люди считают меня душевнобольным, и поговорить не получается.

– Твои глаза – плод моего воображения?!

– Да, конечно. Это – попытка твоего разума обосновать моё существование. Я для тебя – полу-икона. Скудно, но, ничего не поделаешь. Ешь, у тебя крендель остывает, – Иисус поправил бейсболку.

Крендель, действительно, был вкуснее того, что я беру здесь обычно.

– Послушай. Я хочу попросить тебя об одном одолжении. Мне надо вселиться в тебя на один рабочий день, – голос Иисуса звучал очень спокойно и вежливо.

– Нет.

– Понимаешь, тут одна филиппинская девушка оказалась в рабстве у американского кока. Ей нужно помочь, и сделать это могу только я, твоими руками.

– Можно подумать, ты помогаешь всем, кто в рабстве, – я потянулся за смузи и открыл крышку пластикового стакана.

– Уел. А зачем ты снимаешь крышку? – поинтересовался Иисус.

– Чтобы пить.

– Но, у тебя же есть трубочка.

– Парни не сосут.

– Боже! – Иисус закрыл лицо руками.

– Что?

– Ну, ты же взрослый. Как ты можешь верить в такое? – он покрутил пальцем у виска.

Я отхлебнул смузи через край. Напиток, конечно, был густоват, но, я всегда так пью, меня к этому приучил ещё отчим.

– Джек, помоги ей, – и смотрит на меня вопросительно.

      Это всегда так. Ты живёшь своей жизнью, ощущаешь, что, вроде, начинаешь что-то в ней понимать, дела налаживаются, и тут – Иисус. И сразу – всё наперекос, – уйди из дома, продай квартиру, раздай наследство, купи свечей на все деньги.

– Нет!

Иисус достал из кармана Самсунг-Галакси.