Эверлесс. Узники времени и крови

– Не знаю, как ты привлекла его внимание, но будь благодарна, что он не забрал день. Хотя разницы никакой: ты проведешь там достаточно много времени.

Так вот мое наказание за любопытство. Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони, пока я пытаюсь подавить ярость и страх. Я думала, что мне больше нечего бояться, когда папа мертв. Но если Лиам знает меня – если он будет лезть из кожи вон, чтобы мучить меня, – безопасно ли мне оставаться в Эверлессе?

И как мне теперь подобраться ближе к Королеве?

Пока мы спускаемся в темноту, в голове возникает еще одна мысль: Роан тоже знает, что я в Эверлессе. Воспоминание о нашей встрече в коридоре, его близость – спасение. Я цепляюсь за эту мысль.

Больше, чем ты можешь представить.

Фантазии улетучиваются, когда Лора приводит меня в подвал. Она открывает узкую дверь в конце коридора, и я чуть не падаю в обморок при виде горы мавы в темной комнате. Тысячи фиолетово-черных фруктов размером с куриное сердце навалены грудой у стены, достигая потолка; некоторые раскололись, и растекшаяся мякоть блестит на куче. Запах осязаем: стена тошнотворно-сладкого воздуха с примесью чего-то терпкого, вина или уксуса.

Несколько уродливых плотных фруктов скатываются вниз к нашим ногам. Я подавляю желание раздавить их ботинком. Лора кашляет рядом со мной.

– Поднимайся, если начнет кружиться голова, – говорит она, разглядывая кучу. – Мне жаль, моя дорогая. – В следующую секунду она закрывает за собой дверь, оставляя меня лишь с одним мерцающим факелом.

* * *

Очищенная мава не переносит тепла, поэтому в подвале ужасно холодно: зубы стучат, ноги на каменном полу онемели даже в ботинках. Кожура каждого фрукта твердая, как ореховая скорлупка, а мне нужно разрывать ее, не раздавив мякоть внутри. После пяти очищенных плодов пальцы начинают кровоточить.

Сначала кажется, что я привыкла к запаху; но, по мере того как корзины, оставленные Лорой, заполняются, он снова берет верх надо мной. Ногти ломаются о неподатливую кожуру. Сок пачкает руки в цвет вина. Лиам не смог бы придумать худшей пытки для меня. Каждый раз, опуская глаза, я вспоминаю свою потерю и чувство вины. Понимаю, что могла бы вернуться к хранилищу и попробовать попасть туда, пока мои руки все равно запачканы, но если то, что сказал Лиам, правда, то оно может забрать у меня любое количество времени. Выпить пятьдесят лет за мгновение и оставить без сознания или мертвую на полу.

Оценив риски, я возвращаюсь на кухню, чтобы отнести корзины очищенной мавы и перекусить. Лора не позволяет мне долго оставаться в тепле и, поджав губы, посылает обратно вниз с булочкой и кусочком масла. Я знаю, что она помнит Тэма, отца Хинтона, помнит всех, кто перешел дорогу Герлингам. Мое настроение хуже некуда.

Внезапно кто-то стучит в дверь. Я поднимаю глаза и вижу взволнованную Лору. Выражение беспокойства на ее лице вызывает во мне страх.

– Лорд Герлинг спускается, чтобы поговорить с тобой. Быстро приведи себя в порядок. – Она исчезает.

Страх быстро сменяется надеждой. Воспоминания о встрече с Роаном в коридоре для слуг – его близость, его тепло – возвращаются ко мне. Возможно, он услышал, что произошло, и пришел все исправить.

Я вытираю лоб рукавом, стараясь не запачкать лицо темно-винными пятнами, а затем руки о фартук так хорошо, как только могу, когда слышу еще один стук.

Дверь открывается, и мое сердце уходит в пятки. Не Роан стоит в дверном проеме, а Лиам.

Он прищуривается при виде возвышающейся горы фруктов, меня и моих испачканных фартука и рук. Злость и разочарование накрывают меня, словно цунами, и десятки проклятий готовы сорваться с языка. Я смотрю на него, не пряча злости, словно одна только сила моей ненависти может отправить его прочь.

Лиам заходит внутрь, оставляя дверь открытой. На нем длинный плащ, чтобы защититься от холода подвала, а руки неловко засунуты в карманы.

– Лорд Герлинг, – говорю я сквозь зубы.

Он всего в двух шагах от меня.

– Джулс.

Я проклинаю себя за то, что назвала свое имя. Жестокость, которую я слышала в его голосе всего несколько дней назад, когда он столкнулся со мной возле хранилища, исчезла. Теперь тот звучит более устало.

– Я хотел посмотреть, как ты тут, – говорит он, а потом добавляет: – То есть проверить, как твои успехи.

– Как вы добры, – бормочу я.

Мне хочется съежиться, опустить плечи и скрестить руки на груди, спрятаться от его слишком прямого взгляда. Но я заставляю себя сидеть ровно, смотреть ему в глаза, не желая показывать слабость.

Взгляд Лиама скользит мимо меня к груде мавы, все еще возвышающейся за мной, наполненным корзинам и разбросанной кожуре, устилающей пол.

– Я не знал, что ее столько, – его голос звучит расстроенно.

– Возможно, вам стоит перестать вмешиваться в вещи, в которых вы ничего не понимаете, – вырывается у меня.