Евгений Мартынов. Белокрылый полёт

– Мой брат должен учиться в Москве! – сказал Женя и всё со своей стороны сделал, чтобы так это и было: повёл меня на прослушивание к композитору Игорю Васильевичу Якушенко, представил в отделе культуры ЦК ВЛКСМ, организовал встречи с заведующим кафедрой композиции института имени Гнесиных Николаем Ивановичем Пейко и с заведующим такой же кафедрой в Московской консерватории Альбертом Семёновичем Леманом, следил за моими занятиями с ними до поступления в консерваторию и за творческими успехами в бытность мою уже московским студентом.

Я с удовлетворением смотрел на Женю, когда после отчётного концерта студентов консерватории во Всесоюзном Доме композиторов к нему подходили коллеги и поздравляли с «достойным братом», а он, искренне и чистосердечно радуясь похвалам в мой адрес, отшучивался:

– Моя, мартыновская порода!.. Но, правда, настырный, чёрт!..

Когда же после исполнения оркестром Вероники Дударовой моей дипломной симфонии Женя публично – под аплодисменты слушателей, в Большом зале консерватории – вручил мне букет цветов (улыбаясь, но одновременно стараясь выглядеть как можно серьёзнее), я был истинно счастлив, хоть и скрывал «по-деловому» свои чувства.

До последнего своего дня брат искренне переживал за меня, за мою неустроенность в 33 года, всё делал, чтобы помочь мне в решении жилищных проблем, постоянно висевших над моей головой дамокловым мечом и до писания этих строк так окончательно и не разрешившихся.

– Как там у тебя дела с квартирой? Что-нибудь движется? – это был его традиционный ко мне вопрос в последнее время.

Регулярно знакомясь с прогнозами гороскопа и моими в соответствии с ним перспективами на предстоящую неделю – месяц – год, Женя часто и неподдельно сокрушался:

– Когда же это закончится: трудности, проблемы, испытания на прочность?.. А главное, в результате всё останется без изменений и, как пишут, вернётся на круги своя!..

Об отношении брата к родителям коротко не расскажешь. Но о них он помнил постоянно, не жалея для отца с матерью своего внимания, времени и средств.

Мама до сих пор хранит короткие, но регулярные телеграммы, которые Женя посылал во время гастролей при переезде из города в город, типа:

«ВСЁ ХОРОШО ЖИВУ ГОСТИНИЦЕ УКРАИНА=ЖЕНЯ».

Поначалу подобная периодично-серийная корреспонденция даже вызвала на почте подозрение: уж не шпионские ли это шифровки?.. Да, впервые демонстрировавшийся по ЦТ телефильм «Семнадцать мгновений весны» невольно провоцировал людей и на такие «детективные» мысли. Что поделаешь…

Хранится и телеграмма, датированная 11 июня 1973 года. Второй раз в жизни Женино послание заставило маму расплакаться от радости:

«ЗАВОЕВАЛ ЗВАНИЕ ЛАУРЕАТА ВСЕСОЮЗНОГО КОНКУРСА ИСПОЛНИТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ ПЕСНИ УРА=ЖЕНЯ».

Это было после конкурса в Минске. Через 3 дня пришла ещё одна телеграмма, в которой Женя сообщал:

«ПОЛУЧИТЕ ПОСЫЛКУ ОТКРЫВАЙТЕ ОСТОРОЖНО ПРИЗ ХРУСТАЛЬНАЯ ВАЗА ЧИТАЙТЕ ТАМ КОМСОМОЛКУ=ЖЕНЯ».

Уже приз зрителей, учреждённый пресс-центром конкурса и доставшийся по воле трёхтысячного зрительского жюри Евгению Мартынову, стоял дома (в Артёмовске), газета «Комсомольская правда» с многократно прочитанной заметкой о конкурсе лежала рядом с ним, и конкурс в записи транслировался по телевидению, но мама, впервые видя сына на экране, так разволновалась, что, когда тот чуть не уронил на сцене свой хрустальный приз, буквально вскрикнула:

– Держи уж! Не разбей!..

Свой первый авторский гонорар брат получил в 1970 году от Артёмовского алебастрового комбината, державшего в штате большой духовой оркестр. Этот оркестр, укомплектованный на все 100 % студентами музучилища, исполнил на республиканском смотре самодеятельного творчества наряду с классическими произведениями и Женину песню «Баллада о комсомольцах Донбасса» – и стал победителем. Долго думать, на какие нужды истратить гонорар, брату не пришлось. Он тут же купил в Донецке красивую радиолу «Беларусь» и привёз её в Артёмовск.

– Юрке нужно пластинки слушать, а отец будет футбол ловить. Сколько можно с такими проблемами ходить к соседям? – таков был Женин сказ.

Навестив родительскую семью летом 1976 года и глядя на то, как всматривается в старенький «Рекорд» неважно видящий отец, Женя тихо дал мне 700 рублей и попросил купить большой цветной телевизор:

– Сделай это сам, у меня, к сожалению, нет времени. И главное, чтобы родители до срока ничего не узнали. А то поднимут шум, будто им черно-белый больше нравится, а от цветного якобы только глаза заболят.

Когда во двор нашего дома въехал грузовик и я вышел из кабины, мама, увидевшая эту картину из окна второго этажа, тут же кликнула отца:

– Гриша! Юрка, кажется, телевизор привёз… Точно! Я как чувствовала, что их тайные разговоры этим закончатся… Да зачем же такой здоровый-то комбайн?!