Эволюция взглядов Сахарова на глобальные угрозы советского военно-промышленного комплекса: от «Размышлений…» (1968 г.) до книги «О стране и мире» (19

«И, значит, нам нужна одна победа»

Булат Окуджава

В «Воспоминаниях» Сахаров пишет: «Очень скоро я изгнал из этого мира Сталина. /…/ Но оставались государство, страна, коммунистические идеалы. Мне потребовались годы, чтобы понять и почувствовать, как много в этих понятиях подмены, спекуляции, обмана, несоответствия реальности. /…/ Потом я уже рассматривал наше государство на равных с остальными: дескать, у всех есть недостатки — бюрократия, социальное неравенство, тайная полиция. /…/ Это — то, что можно назвать теорией симметрии. /…/ И, наконец, уже в свой диссидентский период, я пришел к выводу, что теория симметрии тоже требует уточнения. Нельзя говорить о симметрии между раковой и нормальной клеткой. А наше государство подобно именно раковой клетке — с его мессианством и экспансионизмом, тоталитарным подавлением инакомыслия, авторитарным строем власти»

. И все-таки Сахаров — это, в первую очередь, неустанная, а в вопросах принципиальных — мучительная работа мысли. («Разрыв со старым должен быть мучительным», — сказал студент Сахаров своему однокурснику Мише Левину, комментируя строки пушкинского «Моцарта и Сальери» — [7], с. 339). Перечислив отрицательные свойства нашей «раковой клетки», он добавляет:

«Но какая-то (и большая) доля истины есть и в ней («теории симметрии». — Б. А.

). Истина всегда неоднозначна. Какие выводы из этого следуют? Что надо делать нам здесь (т.е. в СССР) или там (т.е. на Западе)? На такие вопросы нельзя ответить в двух словах, да и кто знает ответ?.. Надеюсь, что никто — пророки до добра не доводят. Но, не давая окончательного ответа, надо все же неотступно думать об этом и советовать другим, как подсказывают разум и совесть. И Бог вам судья — сказали бы наши деды и бабушки» ([3], с. 229 – 230). Вот такое сочетание отсутствия какого-либо идейного догматизма, открытости новым идеям, новому пониманию с удивительной целеустремленностью, определенностью там, где понимание уже достигнуто (СССР — «раковая клетка»; определеннее, пожалуй, не скажешь). Уникальность Сахарова еще и в том, что он был не только мыслитель, теоретик, но также и конструктор — в самом широком смысле этого слова. И в этом смысле они с Еленой Георгиевной просто каким-то чудесным образом нашли друг друга, оказались полными единомышленниками. «Нереализованная идея — еще не идея», — говорил Андрей Дмитриевич. На одной чаше весов «слова, слова, слова», на другой — реальная помощь конкретным людям, жест, пощечина подлецу, участие в демонстрации, долгие часы перед зданием суда, где судят товарища, посылки в лагеря и т.п. — и каждое из этих действий весомее любых, как угодно умных, теоретических концепций. Правда, у Сахарова и Слово имело характер Жеста, попадало в «болевую точку» проблемы, вызывало «материковые сдвиги».