Эворон

Танк комбата медленно двинулся вперед, ствол вошел в просвет помятой мостовой фермы и танк потащил ее на себе, медленно разворачиваясь в проеме насыпи. Теперь «пантеры» у станции были в зоне видимости наводчика, а сам Т-34 замаскирован гнутыми мостовыми конструкциями.

Командир открыл огонь, и сразу же, с первого выстрела, поджег одну из машин. По Шевцову дали ответный залп, но снаряды угодили в насыпь. Его Т-34 словно сидел в засаде! Еще одна «пантера» запылала от меткого выстрела, после которого Шевцов, маневрируя, дал задний ход и скрылся в проеме. Едва рассеялся дым нового залпа, буквально разметавшего то место, где только что стоял танк комбата, как Шевцов на полном ходу вылетел сквозь проем, круто развернулся и метров с пятидесяти подбил еще одну вражескую машину.

И в танке трое людей — стрелок-радист, механик-водитель и заряжающий — вдруг услышали хриплый смех Шевцова.

Он бросал свой танк зигзагами, кружил по территории станции, оставаясь неуязвимым. Чиркнул по броне башни, уйдя рикошетом в небо, снаряд-болванка — немцы в последнее время приноровились стрелять ими, убедившись, что удар болванки губителен для экипажа, даже если и не поражает танк. Мелкие осколки брони прошивают после такого удара танкистов. Выскочил из подвала станции гранатометчик, но не успел сделать выстрел: грозный Т-34, обвешанный гремящими обломками мостовых ферм, похоронил его под гусеницами.

В тупиках станции стояли приготовленные, видимо, для отправки в Германию вагоны с грузами, платформы со строевым добротным лесом. И Шевцов на мгновение вспомнил недавний рассказ Тончи о том воронежском лесе — черт, забыл название! — да и не в нем дело. «Леску вам захотелось?» — кричал он, бросая машину на пулеметную точку, утирая кровь со лба — поцарапали-таки осколки после удара болванки. Свои, не чужие осколки, и на том спасибо…

За платформами с лесом танк развернулся. Из оконной глазницы станции полыхнуло огнем, снаряд угодил в бревна, и они, крошась и ломаясь во взрыве, спасли жизнь экипажу Шевцова, — может быть, те самые дубы, о которых говорил Тончи, может быть, другие…

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Выжженная степь ложилась под гусеницы, но спиной чувствовал Тончи — позади, совсем недалеко, истекают янтарной смолой сосны в искалеченных лесах, тянутся к облакам опаленные корабельные дубы.

Всю жизнь ходил Тончи Батум осторожным шагом по земле, в обход лежек зверя, отклоняя бережной рукой хвойные ветви, переступал побеги, расправлял помятый непогодой куст орешника. Каждая травинка даже на тропе войны была ему дорога и знакома — а как же, он ведь ороч, само имя его народа означает — лесные люди!

Выжженная степь клонилась к логу — по его дну, перемалывая прихотливый, поросший осокой ручеек в грязное месиво, в безопасной глубине двигались четыре «тигра». Батум и еще несколько танкистов подоспели сюда в тот момент, когда по склону, следом за немецкими танками, двинулись в укрытие самоходки — «фердинанды». Они тут же начали разворачиваться для встречного боя.

Низко над степью прошла четверка «ИЛов». Сверху пилоты видели, как загорелся один «фердинанд», как вторая самоходка дала залп в упор по Т-34, как советский танк протаранил, погибая, самоходную установку. Рвануло — сдетонировал боекомплект двух машин.

Радист Рожнов прокричал у самого уха:

— Комбат на связи!

— Товарищ Шевцов! Живой! Докладываю…

— Отставить доклад, — услышал Тончи в шлемофоне дорогой голос. — Твои координаты?

— Слева вижу водокачку…

— Порядок. Иду к вам!

Над станцией подымались столбы пыли и дыма. На левом фланге железнодорожной станции принял бой пехотный полк. Шевцов получил приказ поддержать пехотинцев, но пробиться к ним не смог — густые минные заграждения.

Разыскав Батума, — он преследовал уходящие «тигры» — комбат пересчитал наличные силы. Осталось шесть танков. Сам Тончи уже без шлема, голова перебинтована, спрыгнул на землю — шатается.

— Что с головой?

— Маскировка! Ты на себя погляди, однако…

Щеки и лоб Шевцова — спекшаяся кровь, на шее рваная царапина. Комбинезон дымится. Присели на корточки, посоветовались. Решили: идти к пехотинцам по вражеской территории. Короче всего будет.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

По оперативным тылам германской пехотной дивизии, по шоссе и проселкам, по оврагам, обрывая проволочные заграждения и подминая траншеи, мчатся шесть зеленых машин.

Их появление здесь, за линией фронта, да еще с автоматчиками на броне (дали в подмогу), немцы встречают панически. Они не готовы к немедленному бою.

Шевцов и не ввязывается в бой. Его думы о дисках сцепления, о передачах и солярке, его забота — скорость, только скорость. Головной танк с ходу отбрасывает загородивший дорогу на мост грузовик. Под мостом пересохший ручей. Попить бы!