Еврейские судьбы: Двенадцать портретов на фоне еврейской иммиграции во Фрайбург

Филипп согласился, и отправился в путешествие по всей России, растянувшейся по всей Евразии – от Балтики до Тихого океана – аж на 11 часовых поясов. Сам текст писался в Берлине – городе, который в 45-м освобождал его дед (да и бабушка была не промах – босоногая партизанка!), городе, ставшем для его внука родным и любимым. В берлинских кафешках, (например, в «Аните Вронской» в Штадт-Митте или в «Zazza» в Кройцберге), собственно, и писалась его книга.

И вот, в 2014 году в берлинском издательстве «dtv» 200-страничная книга вышла в свет – под весьма трудно переводимым названием: «Russland meschugge», что-то вроде «Чокнутая Россия». Русским патриотам можно не набычиваться: на Россию он смотрит заинтересованно – глазами и любящими, и плачущими одновременно.

Это книга о потерянной и обретенной Филиппом Пятовым множественной своей идентичности: немец, русский, еврей, или, суммарно, русский еврей в Германии. Интересно, как она вобрала в себя все три грани уже на обложке: немецкую – язык, русскую – предмет и еврейскую – идишное словечко в заглавии.

Но книга в целом еще и попытка прояснить для себя одну из граней своей идентичности, притом наименее себе знакомую и понятную, – русскую. Написана она легко, по-взрослому и, самое главное, внутренне самостоятельно. С интенцией попытаться понять состояние разных людей – будь то люди близкие (как родители или бабушка с дедушкой), далекие или ты сам, собственной – загадочной – персоной. Забавно, но в еврейской или в российской среде всегда вылезали немецкие черты, а в немецкой – русские или еврейские.

Возникает вопрос: быть всем – и тем, и другим, и третьим – не то же ли это самое, что и быть никем? Может ли стать немцем внук бабушки, которую предки этих самых немцы находили бы правильным убить и убили бы, если бы знали, что она еврейка? Может ли быть евреем человек, которому совсем не близок тот «хаос иудейский», в котором он прожил целый год в Израиле? И может ли стать русским тот, кто не в таком уж и восторге от господствующих в России – а не только в Кремле, – понятий и представлений, в том числе о свободе?..

Так что же: осознающий себя русским евреев в Германии словно бы заперт в равнобедренном треугольнике собственной идентичности? Тыркается в один из его углов, получает по носу и – тянется к двум другим? Но и там – подставляй, битте, нос!..

В отличие от других стран своей иммиграции – Израиля и США – русские евреи в Германии за 25 лет своего пребывания в стране не выдвинули никого из своих рядов в передние ряды немецкого общества! Наиболее известные фигуры – это, пожалуй, литератор Владимир Каминер, умно и тонко делающий капитал известности на эксплуатации шутовского русского акцента, и Марина Вайсбанд, «пиратка», показавшаяся на время восходящей звездой немецкой политики, но выскочившей из стремени своей эфемерной партии – уверенно улетучивающейся из немецкой политики. Где-то позади маячили фигуры Сергея Лагодинского, периодически меняющего политические лагеря, да еще нескольких издателей русскоязычной прессы.

Что ж, в этом нестройном хоре голос Филиппа Пятова, кажется, не затеряется.

FILIPP MIHAILOWITSCH PIATOV:

EIN RUSSISCHER JUDE IN DEUTSCHLAND AUF DER SUCHE NACH SEINER IDENTITÄT

(LENINGRAD – BAD KROZINGEN – TEL AVIV – FRANKFURT AM MAIN – BERLIN)

Einjähriger Einwanderer

Filipp Piatov wurde 1991 in Leningrad geboren. Er ist Altersgenosse jener Emigration, die ihn – kaum einjährig – nach Deutschland verschlagen hatte, und zwar in den Kurort Bad Krozingen, unweit von Freiburg. Im Jahre 1992, auf dem Gipfel der jüdischen Ausreisewelle der Post-Perestrojka-Zeit, kamen seine Eltern hierher, zwei Wochen später folgten ihnen auch die Großeltern (seiner Großmutter, Sofia Moisejewna Piatova, ist ein besonderer Aufsatz in diesem Buch gewidmet).

Seine Eltern, Michail und Walerija, Leningrader Ingenieur und Geigenlehrerin, klammerten sich nicht an die Sozialhilfe, nahmen jede Arbeit an, wobei sie vorhatten, im Laufe der Zeit ihre Berufung und ihre Identität auch in der Fremde des Schwarzwaldes zu finden. Gutes Deutsch fehlte ihnen sehr: Ohne sich geschickt verständigen zu können, fühlten sie sich verloren, benahmen sich gehemmt und unbeholfen, und es kam oft vor, dass der Sohn die Rolle des Dolmetschers, wenn nicht gar des Vermittlers, übernehmen musste. Vater schaffte es mit der Zeit bis zur Anstellung als Manager in einem soliden deutschen Unternehmen, Mama blieb jedoch bei ihrem alten Beruf.