Европейцы

Когда они вошли в гостиную, мистер Уэнтуорт торжественно представлял баронессе присутствующих. Перед ней стоял молодой человек, который то и дело краснел, посмеивался и переминался с ноги на ногу — он был стройный, с кротким лицом, правильностью черт напоминавшим лицо отца. За его спиной два другие джентльмена тоже поднялись со своих мест, а в стороне от них, у одного из окон, стояла необычайно хорошенькая молодая девушка. Девушка вязала чулок, но, в то время как пальцы ее проворно перебирали спицы, она не спускала блестящих широко раскрытых глаз с баронессы.

— Как же вашего сына зовут? — спросила, улыбаясь молодому человеку, Евгения.

— Меня зовут Клиффорд Уэнтуорт, мэм, — сказал он срывающимся от смущения голосом.

— Почему вы не изволили выйти меня встречать, мистер Клиффорд Уэнтуорт? — спросила с той же своей прекрасной улыбкой баронесса.

— Я думал, я вам не понадоблюсь, — сказал молодой человек, медленно пятясь.

— Как может не понадобиться beau cousin,^[23] коль скоро он у вас существует! Но так и быть, если впредь вы будете со мной очень милы, я вас прощу.

И мадам Мюнстер обратила свою улыбку к прочим присутствующим. Сначала она перенесла ее на бесхитростную физиономию облаченного в долгополую одежду мистера Брэнда, который не сводил глаз с хозяина дома, как бы призывая мистера Уэнтуорта вывести его поскорее из этого противоестественного положения. Мистер Уэнтуорт назвал его имя. Евгения подарила мистера Брэнда наилюбезнейшим взглядом и тут же перевела его на следующее лицо.

Этот последний был нерослым, неосанистым джентльменом с живыми, наблюдательными, приятными темными глазами, небольшим количеством редких темных волос и небольшими усами. Он стоял, засунув руки в карманы, но, как только Евгения на него взглянула, сразу же их оттуда вынул. Однако, в отличие от мистера Брэнда, он не пытался уклониться, не призывал на помощь хозяина дома. Он встретился взглядом с Евгенией и, по-видимому, почел эту встречу за счастье. Мадам Мюнстер мгновенно ощутила, что, по существу, он самое здесь значительное лицо. Она не пожелала это впечатление скрыть и отчасти обнаружила его легким одобрительным кивком, когда мистер Уэнтуорт произнес:

— Мой кузен — мистер Эктон.

— Ваш кузен, но не мой? — спросила баронесса.

— Это зависит только от вас! — сказал мистер Эктон, смеясь.

Баронесса несколько мгновений на него смотрела; ей бросилось в глаза, что у него очень белые зубы.

— Это будет зависеть от вашего поведения, — сказала она. — Думаю, торопиться мне не следует. Кузенов и кузин у меня достаточно. Разве что мне позволено еще претендовать на родство с этой очаровательной юной леди.

И она указала на молодую девушку у окна.

— Это моя сестра, — сказал мистер Эктон.

И Гертруда Уэнтуорт, обняв молодую девушку за плечи, вывела ее вперед, хотя та нисколько, судя по всему, не нуждалась в том, чтобы ее вели. Она легкими быстрыми шагами направилась к баронессе, с полным хладнокровием сворачивая вокруг спиц недовязанный чулок. Глаза у нее были темно-голубые, волосы темно-каштановые, и была она необычайно хорошенькая.

Евгения поцеловала ее, как и двух других молодых девушек, потом, слегка отстранив от себя, посмотрела на нее.

— А вот это совсем другой type,^[24] — сказала она, выговаривая это слово на французский лад. — И весь облик, и характер совсем иные, мой дорогой дядя, чем у ваших дочерей. Пожалуй, Феликс, — продолжала она, — вот таким мы и представляли себе всегда тип американки.

Служившая наглядным примером молодая девушка улыбалась слегка всем по очереди и вне очереди — Феликсу.

— Я вижу здесь только один тип, — вскричал Феликс, — тип, достойный восхищения!

Реплика эта встречена была полным молчанием, но мгновенно все постигавший Феликс постиг уже, что молчание, которое время от времени смыкало уста его новых знакомцев, не было укоризненным или негодующим. Чаще всего оно выражало ожидание или смущение. Все они столпились вокруг его сестры, как бы ожидая, что сейчас она продемонстрирует какую-нибудь сверхъестественную способность, какой-нибудь необыкновенный талант. Они смотрели на нее с таким видом, словно перед ними был жонглер словами в блестящем умственном уборе из газа и мишуры. Вид их придал последующим фразам мадам Мюнстер некий иронический оттенок.

— Итак, это ваш кружок, — сказала она, обращаясь к своему дяде. — Это ваш salon и его постоянные посетители. Я рада видеть всех в полном сборе.

— О да, — сказал мистер Уэнтуорт, — они то и дело забегают к нам мимоходом. Вы должны последовать их примеру.

— Папа, — вмешалась Шарлотта Уэнтуорт, — мы ждем от наших новых родственников большего. — И она обратила вдруг свое милое серьезное лицо, в котором робость сочеталась с невозмутимым спокойствием, к их важной гостье.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Евгения Камилла Долорес, — ответила, улыбаясь, баронесса. — Но называть меня так длинно не надо.

— Если вы позволите, я буду называть вас Евгенией. Вы должны приехать и остаться у нас жить.