Европейцы

— Какая же хорошенькая женщина не кокетка? — спросил в свою очередь Феликс. Но мистеру Уэнтуорту это ничего не объяснило, он не считал свою племянницу хорошенькой. — С Клиффордом кокетство Евгении сведется к тому, что она будет с ним немного насмешлива, а это все, что требуется. Словом, посоветуйте ему быть с ней полюбезнее. Понимаете, лучше, чтобы это предложение исходило от вас.

— Правильно ли я вас понял, — спросил старый джентльмен, — я должен порекомендовать своему сыну в качестве… в качестве рода занятий… проникнуться нежными чувствами к мадам Мюнстер?

— Да, да, в качестве рода занятий, — подтвердил с полным одобрением Феликс.

— Но, насколько я понимаю, мадам Мюнстер — замужняя женщина?

— Ну, — сказал, улыбаясь, Феликс, — выйти замуж за Клиффорда она, конечно, не может. Но она сделает все, что в ее силах.

Мистер Уэнтуорт сидел некоторое время, опустив глаза, потом он встал.

— Не думаю, — сказал он, — что я могу рекомендовать своему сыну подобный образ действий. — И, стараясь не встретиться глазами с изумленным взглядом Феликса, он прервал сеанс и в течение двух недель не являлся позировать.

Феликс очень полюбил маленькое озеро, занимавшее в обширных владениях мистера Уэнтуорта немало акров, и сосновый лесок на дальнем его крутом берегу, куда постоянно наведывался летний бриз. Нашептывание ветерка в высоких вершинах сосен было удивительно внятным, почти членораздельным. Как-то раз Феликс шел из мастерской мимо гостиной своей сестры: дверь в комнату была открыта, и он увидел там в прохладном полумраке Евгению, всю в белом, утонувшую в кресле и прижимающую к лицу огромный букет цветов. Напротив нее, вертя в руках шляпу, сидел Клиффорд Уэнтуорт; судя по всему, он только что преподнес этот букет баронессе, прекрасные глаза которой приветливо улыбались молодому человеку поверх герани и крупных роз. Феликс помедлил на пороге дома, раздумывая, не следует ли ему повернуть назад и войти в гостиную. Но он продолжал свой путь и вскоре оказался в саду у мистера Уэнтуорта. Облагораживающее воздействие, которому он предлагал подвергнуть Клиффорда, началось, по-видимому, само собой; Феликс, во всяком случае, был уверен, что мистер Уэнтуорт не воспользовался его хитроумным планом, предложенным с целью пробудить в молодом человеке эстетическое сознание. «Он определенно решил, — сказал себе после приведенного на этих страницах разговора Феликс, — что я, как заботливый брат, хлопочу о том, чтобы развлечь сестру флиртом — или, как он это, вероятно, называет, любовной интригой — с увлекающимся Клиффордом. Да уж, когда люди строгой нравственности дают разгуляться своему воображению признаться, я не раз это замечал, — за ними никому не угнаться!» Сам Феликс, естественно, тоже не обмолвился об этом Клиффорду ни словом. Но Евгении он сказал, что мистер Уэнтуорт удручен грубыми вкусами сына. «Надо им чем-то помочь; они проявили в отношении нас столько сердечности, добавил он. — Обласкай Клиффорда, пусть он к тебе почаще заглядывает, приохоть его к беседам с тобой, это отобьет у него охоту к другому, которая объясняется лишь его ребячеством, нежеланием отнестись к своему положению в обществе достаточно серьезно, как это подобает состоятельному молодому человеку из почтенной семьи. Постарайся привить ему серьезность. Ну, а если он сделает попытку за тобой ухаживать, тоже ничего страшного».

— Я должна предложить себя в качестве высшей формы опьянения — взамен бутылки бренди? — спросила баронесса. — Поистине странные обязанности возлагают на нас в этой стране!

Но она не отказалась наотрез взять на себя заботу о дальнейшем образовании Клиффорда; и Феликс, который тут же об этом забыл, поглощенный мечтами о предметах, неизмеримо ближе его касающихся, сейчас подумал, что перевоспитание началось. На словах тогда выходило, что план на редкость удачен, но теперь, когда дошло до дела, у Феликса появились кое-какие опасения: «Что, если Евгения… если Евгения?..» — тихонько спрашивал он себя, но при мысли о непредсказуемых способностях Евгении так и не завершал вопроса. Однако не успел Феликс внять или не внять столь туманно выраженному предостережению, как увидел, что из боковой калитки сада мистера Уэнтуорта выходит Роберт Эктон и направляется к домику среди яблонь. Очевидно, Эктон добирался сюда проселками с намерением навестить мадам Мюнстер. Проводив его взглядом, Феликс продолжал свой путь. Он предоставит Эктону выступить в роли Провидения и прервать, если в том будет надобность, увлечение Клиффорда Евгенией.