Ежик с иголками

— Действительно, а как это я про такое чудо техники подзабыл. Но мне простительно, так как большую часть жизни, кстати, свою, я провожу в этом примитиве 1970 года. Но теперь такое знание намного облегчает наше общение. Я постараюсь информировать вас и передавать максимально подробно о работе Женьки с его модернизацией, а вы соответственно подсказывать и давать мне полезные советы. В случае острой необходимости, мы с Васей вновь воспользуемся своим техническим способом передачи информации для Евгения. Вновь пошлем ему сигнал предупреждения с требованием аккуратней относиться к научным новинкам.

— Так ты говоришь, что он до сих пор уверен, что все эти предупреждения отсылаем ему мы?

— Да, а все это из-за того сигнала, что он послал во время испытания аппарата несколько лет назад. Вот потому и считает, что вы его приняли, изучили и лезете со своими разумными советами.

— Ну, так и не стоит переубеждать, дабы не конфузить. Пусть так и считает, что в данный момент находится под нашим контролем. А там, приблизительно через полгода, если все пойдет согласно плану и получится, мы сами сумеем установить с ним связь.

— Так мне и ненужно потом бегать сюда, — обрадовано воскликнул Володя, словно только и ждал такой информации.

— Почему? — удивился Томми. — Мы хотим продолжить наше общение. Тебе разве не интересно узнать результаты?

— Очень интересно, — откровенно рассмеялся Володя теперь над их недопониманием. — Только вы забыли, что я все через собственный сон узнаю. Вот тогда через сон и поговорим с вами. Разумеется, что первое время Евгений не сумеет до конца разобраться с таким странным явлением. А я и не собираюсь все докладывать. Пусть он будет под моим контролем, а я продолжу жить сам по себе.

— Ба! — воскликнул Томми, и если бы Володя его видел, то понял бы, как сконфузился собеседник от своей недогадливости. — Действительно, забыл. Ну, и у нас бывают проколы. Ты, Володя, если так уж не сложно, то заходи минут на несколько, поболтаем о том, о сем. И про дела Евгения расскажешь, и о себе, о своих успехах. Нам теперь, как я понял, всю жизнь в одной цепочке существовать придется. И захотим разругаться, да не получится. Твой ежик у тебя остался пожизненно. Но, мне так кажется, что вреда тебе он не принес. Пока, до встречи.

Володя тихо подошел к вертолету и взобрался в свое сидение. Илья Тимофеевич слегка вздремнул пол монотонный рокот двигателя, поэтому, увидав на месте Володю, слегка вздрогнул, словно курсант материализовался перед ним ниоткуда.

— Все нормально? — спросил он, протирая свои сонные глаза, стараясь не выдавать испуг. — Наговорился?

— Да, все отлично, можно лететь. Поговорили и договорились по всем интересующим вопросам. Теперь нескоро понадобится это дерево. В другой раз на попутке доберусь.

— Да нет, не трудно. Ты особо не стесняйся. Я ведь понятливый, соображаю, что дела важные, хотя и таинственные. Да, больше ни с кем и не поделиться. Слишком мистики много.

Илья Тимофеевич окончательно проснулся и, сладко потягиваясь, скомандовал Володе:

— А сидишь-то чего? Не пассажир, сам и лети. Твоя зона, я не собираюсь за тебя твою работу исполнять.

Ну, и полечу, равнодушно подумал Володя, резко рванув вверх рычаг Шаг-Газа. Вертолет натужно взревел и подпрыгнул над площадкой, быстро набирая высоту и скорость, направляя свой нос по стрелке АРК в сторону вертодрома УАЦ. Да, а Женька на своем Ми-2 так бы не сумел. У него был вертолет, любящий нежное обращение. Вот так подпрыгнуть и понестись вдаль можно лишь на этом Ми-1. Он все прощает, включая и грубость, и резкость, и торопливость.

Евгений и Софийка собирались к Сергею, чтобы забрать у него свою семью к себе домой. В их дом, где они и должны проживать. А они уже полностью приготовились к такой встрече, закупили продуктов и накрыли праздничный стол, чтобы это возвращение превратилось в настоящий праздник. Евгений заранее позвонил Светлане, предупредив ее, что вечером приедет. Пусть дети будут дома, и она не прячет их от него. Как ни как, а у него есть право на встречи и общения.

— Никто их и не собирается прятать, — немного обиженно проворчала Светлана. Но в ее голосе слышны были нотки вины.