Эзопов язык в русской литературе (современный период)

Сатирическая сказка не терпит попыток буквальной и примитивной расшифровки ее образов. Подобная расшифровка обедняет и суживает философскую цель сказки, превращает ее в примитивную и двусмысленную аллегорию. Это, разумеется, в полной мере относится и к философским сказкам Шварца, замысел которых глубже и шире тех прямых ассоциаций, которые они вызывают. Однако антифашистская направленность «Дракона» столь очевидна, с таким ожесточением направляет поэт и сатирик свой удар по фашистскому человеконенавистничеству, по злобному и тупому самодовольству мещанина и добытчика, по мракобесию и милитаристской демагогии, что и сегодня пьеса эта волнует как произведение, полное большого и отнюдь не только исторического смысла. Ведь не ушли еще в небытие иные фашистские выкормыши, облаченные ныне в форму западногерманского бундесвера255.

Кому адресована эта критическая тирада и как она может быть прочтена? Трудно предположить, что критик рассчитывал уязвить читателей в рядах бундесвера. Вероятнее представить себе два схематически противопоставленных типа современных русских читателей: 1) читатель, связанный с официальным идеологическим аппаратом; назовем его Читатель-Цензор; и 2) читатель, настроенный критически по отношению к режиму (просто – Читатель).

Их интересы противоположны (мы говорим здесь о Читателе-Цензоре в служебной роли; дома он вполне может превратиться в простого Читателя). Читатель-Цензор заинтересован в том, чтобы публиковались и создавались произведения, восхваляющие советский строй и порочащие его противников. Читатель заинтересован в правде и конструктивной критике. Критик написал вышеприведенный пассаж таким образом, что он может удовлетворить обоих читателей-антагонистов, ибо они могут истолковать текст в разных планах:

Читатель-Цензор

Критик настаивает на том, что «Дракон» не намекает на советскую действительность. Так понимать пьесу «примитивно», она «глубже и шире» неких «прямых ассоциаций». Он утверждает, что пьеса «антифашистская», направленная против «мещан и добытчиков».

Не про СССР и Сталина, а про Германию и Гитлера.

Пьеса и сейчас актуальна из‑за опасности реваншизма.

Читатель

Критик настаивает на том, что пьеса не «примитивная аллегория», что она «глубже и шире» «прямых ассоциаций», то есть с Гитлером. Он подкрепляет это словами о том, что пьеса полна «отнюдь не только исторического смысла».

Не про Германию и Гитлера, а про СССР и Сталина.

Он дает понять, что его антимилитаристская филиппика – камуфляж. Он делает намек очевидным, сгущая лексику и фразеологию из арсенала официальной пропаганды и тем маркируя свой ЭЯ на фоне литературно-нейтрального тона статьи в целом.

«Темные улицы рождают темные чувства» – амбивалентное произведение порождает амбивалентную критику.

3. Первый тематический план, или структурный уровень, «Дракона» – сказка. Условно можно сказать, что это уровень сюжета. На этом уровне пьеса воспринимается зрителем (читателем) со сравнительно небольшим культурным багажом, например детьми.