Эзопов язык в русской литературе (современный период)

Одним из основных стилистических приемов, характерных для всех вообще сказок Шварца, является искажение принятых идиоматических оборотов, достигаемое минимальными средствами. Например, многие идиоматические выражения употребляются только в связи с определенным грамматическим лицом: «сидеть в позе крайней непринужденности» (только третье лицо), «ненаглядный, лапушка» и другие ласкательные обращения (естественно, только по отношению ко второму или третьему лицу). Для стилистической характеристики самовлюбленных персонажей Шварц нарушает эту норму: «Лакеи! <…> придайте мне позу крайней непринужденности» («Тень»), «…я ненаглядная… я только о себе, лапушке, и беспокоюсь…» («Два клена») (выделено нами). Подобными сдвигами насыщен и текст «Дракона», но здесь они чаще всего выполняют эзоповскую функцию.

В целом лексика и фразеология текста пьесы задана установками первого и второго структурно-тематических планов, то есть это лексика книжной нравоучительной и сентиментальной сказки, стилизация под широко распространенные в России обработки сказок из собрания братьев Гримм, в первую очередь. Определенный «немецко-гриммовский» оттенок ощутим и в наименовании персонажей: Генрих, Эльза, Бургомистр, называние персонажей по цеховым профессиям. Кот, Осел (последние – персонажи наиболее популярной сказки братьев Гримм, «Бременские музыканты»). Ту же тональность можно обнаружить в сказках Каверина, Габбе и некоторых других. Этот стилистический фон пьесы, легко распознаваемый любым читателем/зрителем, используется Шварцем для контрастных эзоповских сдвигов. Что же именно «сдвигается»?

Установленная стилистическая норма диктует использование определенного словаря и идиоматики и исключает использование слов и выражений за пределами этого свода. Подобно канцелярскому обороту в любовном объяснении или непристойному ругательству в правительственном документе, в контексте «гриммовской» сказки специфически русский речевой оборот, характерно советское слово, выражение, сюжетная ситуация, термин, связанный с менталитетом XX века, будут восприниматься как лингвистические или культурные малапропизмы257, сдвиги в другой стиль. В «Драконе» эти сдвиги чаще всего имеют характер анахронизмов или культурно-идиоматических несоответствий.

5.1. Примеры анахронизмов: (о Драконе) «он удивительный стратег и великий тактик. <…> устремляется отвесно вниз, прямо на голову коня, и бьет его огнем, чем совершенно деморализует бедное животное» (с. 317), [город] «был спасен от эпидемии

», (цыгане) «враги любой государственной системы» (с. 318), «Ланцелот – профессиональный герой» (с. 331), «отвечай попросту, без казенных восторгов» (с. 332), «я тут не так давно разработал очень любопытный удар

лапой эн в икс направлении» (с. 346).

5.2. Примеры идиоматических несоответствий: «Здорово, ребята» (с. 327), «Поздравляю вас, у меня…» (с. 327, 328, 329), «к дождю, что ли, но только… ужасно разыгралась моя проклятая шизофрения. Так и

брежу, так и брежу… Галлюцинации, навязчивые идеи, то, сё» (с. 330), «провалиться мне на этом месте» (с. 332), «И с чего это народ все сердится, сердится, и сам не знает, чего сердится» (с. 340), «Раз, два, три, четыре, пять, вышел рыцарь погулять … <…> Вдруг дракончик вылетает, прямо в рыцаря стреляет… Пиф-паф, ой-ой-ой…» (с. 340; здесь только слова «рыцарь» и «дракончик» вставлены вместо «зайчик» и «охотник» в текст фольклорной детской песенки258), «Закрывай, окаянная… объявляю заседаньице закрытым» (с. 340), «окаянные души, прожженные души, мертвые души» (с. 342), «мы с вами говорим на разных языках» (с. 354), «уму непостижимо» (с. 361), «Вы подумайте!» (с. 362), «так сказать, дело интимное» (с. 379), «меня так учили» (с. 381).

Самая избыточность (см. III.6.1.1.) и синонимичность (см. III.6.1) употребления этих приемов переводят текст, в восприятии стилистически чуткого читателя/зрителя, в эзоповское наклонение, провоцируют наложение моральной проблематики пьесы на окружающую современную действительность.