Face-to-face

— Держится, но выглядит неважно — это был для него тяжелый удар. Они с Адой с детства были неразлучны, а мне они оба заменили родителей. Знаешь, я почему-то вдруг вспомнил, как лет в пять начал называть Аду «мамой», а она мне это запретила, сказала: «Я тебе не мама, я Ада, твоя сестра». Знаешь, меня мучает совесть за то, что мы позволяли ей оставаться одной.

— Такие люди, как Ада Эрнестовна, обычно предпочитают одиночество, и никто из вас не мог бы ничего с этим поделать. Это удел больших ученых, для которых работа — смысл жизни.

— Да, но все же… Знаешь, когда Петя был здесь, он уже знал, что она в больнице в Москве, но ничего мне не сказал — он не думал, что Ада умирает, надеялся, что она выкарабкается. Или просто хотел надеяться.

— Когда речь идет о наших близких, мы надеемся до последнего. Даже тогда, когда надеяться уже не на что, — голос Халиды дрогнул, Сергей понял, что она имеет в виду и себя тоже.

— Я должен был лететь в Москву вместе с ним, должен был быть рядом с Адой, когда она умирала, а вместо этого я заставил его еще заниматься моей дочерью.

— Ты был вне себя от горя после гибели жены, тебя можно понять.

— Какого горя? — резко проговорил он, высокомерно вскинув голову. — У меня не было никакого горя, я не понимаю, о чем ты говоришь. У меня нет и не было жены.

Халида смущенно отвела глаза.

— Я просто… Я к тому, что ты ничего не смог бы изменить. Ты плохо выглядишь, дядя Сережа.

Сергей действительно выглядел неважно — лицо его похудело, под покрасневшими глазами темнели круги.

— Да, наверное, — он потер уже пробившуюся за день щетину, — нужно привести себя в порядок, потом… работать. Работы очень много, да.

— Как Таня? Не лучше ли бы тебе сейчас побыть рядом с ней?

— Таня… она, конечно, потрясена, молчит. Нет, я сейчас не смогу быть рядом с ней — нет сил, я слабый человек и не умею скрывать свою боль. Если честно, Злата для нее лучшая опора, нежели я.

— Не знаю почему, но мне Таня постоянно снится. Она говорит странные вещи, которые я потом наяву никак не могу забыть. Знаешь, мне даже становится немного не по себе, когда я вспоминаю ее слова. Вот и сегодня тоже…

Она запнулась, и лицо Сергея внезапно выразило тревогу. С неожиданной настойчивостью в голосе он заторопил ее.

— Продолжай, почему ты замолчала? Что «сегодня»? Халида, девочка, ты мне можешь рассказать, что тебе снится? Только не волнуйся, пожалуйста.

Закрыв глаза, Халида заговорила странно изменившимся голосом:

«Создание системы прогнозирования будущего закончено, она приведена в действие. Интегратор случайных процессов проанализировал заложенную в базу данных информацию. Результат, полученный в первом приближении, показывает, что временные зависимости основных характеристик имеют следующий вид: среднестатистическое значение параметра прогресса монотонно уходит в область отрицательных величин, функция показателя негативных тенденций претерпевает разрыв первого рода.

Это означает, что над цивилизацией Носителей Разума нависла угроза, но Разум расколот, Носители других систем отказываются внять нашему предостережению».

Вытерев выступивший на лбу холодный пот, Сергей постарался взять себя в руки и спросил, как можно спокойнее:

— Ну, и что ты об этом думаешь? Какой здесь смысл?

— Кто ищет смысла в снах? Людям часто снится какая-нибудь ерунда, и никто не ищет в ней смысла. Но у меня вдруг возникло странное ощущение… Дядя Сережа, ты помнишь, как Юра… как он всегда шутил, что у нас и наших детей любые шишки заживают с космической скоростью?

— Гм. Да, вроде припоминаю.