Face-to-face

– Халида, дитя мое, нужно быть мужественной. Кстати, я не говорил тебе, что скоро приезжает Сергей с научной группой?

– Дядя Сережа приезжает? – радостно встрепенулась молодая женщина. – Надолго?

– Не знаю, долго ли он сам здесь пробудет, но теперь ученые будут работать у нас круглый год. Старший брат Сергея с января возглавляет институт, кажется, они будут изучать что-то связанное с этой бактерией, которая у нас водится. Ах, да, ты ведь еще не видела, какой комплекс этой весной здесь построили – специально для них. Я потом отвезу тебя на машине, покажу – это возле самого леса.

– Да-да, я что-то слышала, – она провела рукой по лбу, – просто у меня все это как-то вылетело, ты ведь понимаешь, что я все это время…

– Да, конечно, но я вот о чем хотел тебя спросить – ты ведь постоянно среди ученых и сама у меня тоже ученая – что за разговоры такие ходят вокруг этого микроба? Я-то ведь научных работ не читаю.

– Я тоже работаю совсем в другой области, папа. А что за разговоры?

– Да я сам толком не пойму, отчего вдруг поднялся такой шум. Мне казалось, что вопрос был закрыт много лет назад, и нашу бактерию признали неопасной. Но в конце ноября из Москвы неожиданно поступило распоряжение: никакие излишки сельхозпродукции не должны вывозиться из села, все будет выкупать государство. На дорогах от моста и к мосту стоят милицейские посты, проверяют машины, документы. Без проверки пропускают только мою машину, поэтому я и решил сам встретить вас в Тбилиси, чтобы привезти сюда.

– Не знаю, папа, – устало ответила Халида. – Возможно, это в связи с олимпиадой, – в Москве тоже везде контроль, проверки.

– Какое отношение мы имеем к олимпиаде? В наше село никогда не приезжали иностранцы, мы всегда выполняли нормы по производству молока, излишки продавали на рынке или передавали детскому дому в Лагодехи. Но теперь нам это неожиданно запретили. Я несколько раз звонил Сергею, но он ничего толком не объясняет – сказал лишь, чтобы я не волновался. Поэтому я и хочу знать, что вдруг выяснилось с нашей бактерией.

– Не знаю, папа, мы с дядей Сережей давным-давно не говорили об этой бактерии. В последний раз… Да, точно, в последний раз разговор об этом зашел, когда мы ездили к ним в Ленинград встречать Новый год – это было лет пять назад, еще до рождения девочек.

– И что же говорили?

– Я даже не помню, ничего особенного – чисто научный разговор. Они спорили о том, на какую среду лучше делать посев. Ах, да, сейчас я вспомнила: там была старшая сестра дяди Сережи – специалист по криптографии, профессор. Так вот, она вдруг засмеялась и сказала… Ой, что же она сказала? Ах, да, кажется так: что для них лучше, будут решать они, а не вы, разум сам выбирает свой путь. Дядя Сережа и его брат замахали на нее руками, и она замолчала.

– Они, а не вы? Странно. А что это за наука, которой она занимается?

– Криптография? Это, кажется, наука о кодах, системах шифров и что-то там еще.

– Хорошо, не будем сейчас ломать себе голову – Сергей с Наташей приедут, и я их расспрошу.

– С Наташей? – голос Халиды дрогнул. – Наташа тоже приедет? Она же раньше никогда не приезжала с дядей Сережей.

– Сергей теперь будет здесь не неделю или две, а три-четыре месяца, жена и дочка лето проведут с ним. Но что случилось, – Рустэм Гаджиев с неожиданной тревогой вгляделся в лицо дочери, – ты не рада приезду Наташи?

– Я? – встретившись с внимательным взглядом отца, она на миг заколебалась, но тут же отвела глаза. – Нет, что ты, папа, ничего не случилось, и я, конечно же, рада, просто… Знаешь, столько раз Юра звал ее поехать сюда с нами, чтобы навестить могилу Лизы, но она всегда находила какие-нибудь отговорки. Потом я поняла, что Наташа просто боится могил и воспоминаний – она, оказывается, даже у своих родителей на кладбище никогда не была. Как-то раз, когда она у нас гостила, мы с Юрой собирались их навестить, одели детей, купили цветы, думали она тоже с нами поедет – какое там, она даже в лице изменилась! Поэтому мне странно, что она вдруг решила приехать.

– Все бывает, – медленно проговорил он, – в мире живут разные люди, они по-разному переносят потерю близких. Одни живут воспоминаниями, другие их избегают. Но время идет, все меняется. Не забывай, она сейчас тоже очень страдает, и для нее, возможно, легче быть рядом с мужем, детьми Юры и с тобой – ведь ты носишь под сердцем его ребенка.

– Да, папа, конечно, – прошептала Халида. Она смотрела на фотографию женщины над надгробьем. Как же они обе были похожи – Лиза, погибшая во время катастрофы мать Юрия, и ее сестра Наташа.