Face-to-face

– Продлив мгновение, мы перестанем чувствовать его прелесть, – вздохнув, философски заметил сын Рустэма Гаджиева, – ибо, как говорит мой отец, все прекрасное, кроме гор, преходяще.

– И он сто раз прав. Тысячу! Но мгновение ведь можно повторить, не так ли? И не один раз, – рассмеявшись хрипловатым страстным смехом, томно сказала она, – иди ко мне!

Бесшумно скользнув вдоль стены, Халида выскочила из квартиры и побежала вниз по лестнице, забыв, что можно вызвать лифт. Ожидавший внизу таксист, увидев ее бледное лицо, озабоченно спросил:

– Что, документы не нашли?

– Нет-нет, спасибо, все в порядке.

Перед тем, как войти в зал ожидания АТС, она постаралась взять себя в руки и придать лицу спокойное выражение, но Фирузе было не до того – увидев дочь, она замахала руками и закричала, смешивая бежитинскую речь с русской:

– Дочка, скорее, где ты была? Тут без тебя четвертое окошко открылось, очередь быстро пошла, перед нами только два человека осталось, а ты где-то ходишь!

– Я ездила за документами, не волнуйся, мама.

Когда же они покончили со всеми телефонными формальностями и вышли из здания АТС, мать обратила внимание на странное выражение лица Халиды и вспомнила ее слова.

– Ты ездила за документами… домой? – вопрос этот был задан неестественным тоном, взгляд матери уперся куда-то вбок, и неожиданно Халида поняла.

– Мама, так ты знала!

– Я всегда знаю, что происходит с моими детьми, – просто ответила Фируза, – но не всегда в моей власти что-то изменить.

– Это ужасно, ужасно! Наташа – жена дяди Сережи, папа так любит и уважает его! Что будет с дядей Сережей, что будет с папой, когда он узнает, что его сын…

Фируза остановила ее, подняв руку:

– Отец не должен ничего знать! Никто не должен знать. Твой брат всегда был горяч, я знаю, что когда он учился в Тбилиси, у него было много женщин, но потом он женился на Айгуль и успокоился. У них дети, они прекрасно жили, пока Ильдерим не встретил эту женщину. С тех пор он сам не свой – шесть или семь раз за это время летал в командировку в Москву или Ленинград. Я знаю, что они тайком встречались.

– Мама, но почему ты не вмешаешься, если все знаешь?

Фируза со вздохом покачала головой:

– Что тут можно сделать? Твой брат упрям, он все равно поступит по-своему. Я сказала Айгуль: если хочешь сохранить семью, будь покорной, улыбайся мужу и делай вид, что ничего не замечаешь. Она поняла – умная девочка. Ильдериму всегда было хорошо с ней, и я не хочу, чтобы они расстались. Пусть он перегорит и успокоится.

– Мама, ты уверена, что он перегорит и успокоится?

– Скоро он поймет, что Наталья всего лишь играет с ним, и его гордость этого не вынесет. Я знаю своего сына, он самолюбив и не захочет быть игрушкой женщины.

Какое-то время обе они шли молча, потом Халида спросила:

– Но почему ты думаешь, что для Наташи это только игра?

– Я достаточно повидала в жизни, чтобы это понять. Она привыкла к Ленинграду с его бурной жизнью, всем обеспечена, живет рядом с любящим мужем в хорошей семье, где ее освободили даже от забот о родной дочери. Что может дать ей взамен этого мой сын? К тому же она старше него. Но, главное, во взгляде, которым она на него смотрит, нет любви.

– Но зачем же тогда она…

Фируза пожала плечами:

– Звездочка моя, ей тридцать три, а Сергею сорок шесть. Он занят наукой, и наука постепенно забирает его силы, все меньше и меньше их остается для молодой жены.

– Не надо так говорить, мама, дядя Сережа замечательный человек! Я не могу понять Наташу – мне казалось, они так любят друг друга.

– Душа и тело могут любить по-разному, – усмехнулась мать. – Дитя мое, ты родила троих детей, ждешь четвертого, но ты всегда была счастлива с мужем и не знала томления женщины, которой не хватает мужского тепла. В больших городах мужчины рано дряхлеют, а женщины разнузданы в своих желаниях. Нам этого не изменить, пусть все идет своим чередом, и что будет, то будет.

Они в молчании доехали до своей остановки, но, выйдя из автобуса, Халида внезапно остановилась и упрямо произнесла:

– Все же я должна поговорить с Ильдеримом, должна заставить его опомниться…