Фаина Федоровна

–Нет. Одна складка не движется. Поэтому и осиплость так долго не проходит.

–Но мне ведь лучше?

–Это за счёт второй складки. Она перекосилась в сторону той, которая неподвижна. И поэтому кажется, что у тебя восстанавливается голос. Это как с почкой – если одну удалить, вторая увеличивается в размере.

–А от чего у меня паралич?

Вот это был самый сложный вопрос.

–Трудно сказать. Бывает после гриппа, после других инфекций. Ты гриппом болел? – Я пыталась восстановить в памяти всё, что когда-то читала или слышала о параличах гортани.

–И что теперь делать? – В его глазах читалось недоверие. Он явно сомневался в моём диагнозе. Но я-то не сомневалась. Я думала теперь об одном: вдруг Володя пойдёт искать другого врача?

–В таких случаях хорошо помогает ионофорез на гортань с йодистым калием.

Голос у меня был бодрый, внушающий оптимизм.

–Ну, что с тобой поделаешь, – Володя немного повеселел. -Давай ионофорез. Но ведь я не смогу ходить на процедуры в рабочее время?

–Я продлю больничный, – сказала я.

В этот его приход он мне коленку не погладил.

Проблема у моей больной из третьей палаты была пустяковая. Промокшая послеоперационная повязка прилипла к ране и стала тянуть, вызывая боль.

–Идти в перевязочную? – Больная послушно поднялась с постели. Она была пожилой, тучной, привыкла слушаться докторов. Мне стало её почему-то жаль. Я представила, как она тяжело идёт по коридору. Я усмехнулась. Смешно, но я всё ещё представляла себя тоненькой девочкой, которая бегает по поликлинике, легко стуча каблучками.

–Не нужно, оставайтесь на месте. Я сейчас сама принесу всё, что надо. Менять повязку не буду. Просто чуть-чуть ослаблю. Новая снова прилипнет и снова будет больно.

Больная послушно снова легла. Уходя, я окинула взглядом остальных пациентов в палате. Они смотрели на меня, как наказанные дети. Скажешь: «Пойдёмте!», – встают и идут. Скажешь: «Ложитесь!», ложатся на место. Кто я такая, чтобы они так меня слушались? Я муравей, который облегчает им боль усиками. Нет, неправда. Усики – это у психотерапевтов. У меня – инструменты, лекарства, мой лобный рефлектор и моя голова. И я часто доставляю боль.

Может и хорошо, что я сегодня дежурю в последний раз? Может, хватит? Так ли я уж им всем нужна? Так ли незаменима?

–Не больно теперь?

–Нет. – Моя больная подвигала осторожно головой, прикоснулась к повязке пальцами. -Вроде нет. Нормально.

–Ну, хорошо. Постарайтесь спать на спине, чтобы не давить на рану.

Короткий путь к двери. И вдруг чей-то голос вслед.

–Можно вас на минутку?

Красный велюровый костюм, айфон и комнатные туфли с помпонами. А-а, это Бочкарёва. И одного помпона нет. Значит всё-таки оторвался.

Стою в дверях. Она приближается ко мне. У неё по-прежнему одышка.

–Можно вас спросить?

Я выхожу в коридор, она идёт за мной. Медицинская этика – предмет, который изучают на пятом курсе. «Не сдавай своего коллегу» – вот главный посыл и основное правило. Я знаю, что это правильно, что это необходимо.

–Вообще-то, если не срочно, лучше спрашивать у лечащих врачей. Я ведь просто дежурю.

–Я знаю! Но меня назначили на операцию, а я посмотрела в интернете… Я почему-то очень боюсь. Очень-очень. Никогда так со мной не было. По-женски меня два раза оперировали, я не боялась. А сейчас… Может, мне не соглашаться?

–Вам нужно разговаривать с Дарьей Михайловной. Она ваш лечащий врач. Или с заведующей.

–Заведующая меня смотрела сегодня. Говорит, когда прооперируют, я буду лучше дышать носом. Там чего-то отрежут, чтобы лучше дышалось. А вы ведь мне лёгкие слушали?

–Да.

–А что у меня там? Я сама слышу, как там хрипит. Особенно по ночам. Может, у меня бронхит?

–Нет, бронхита нет.

–А что тогда? Рак?

–Ну, что вы! Насчёт рака вообще не беспокойтесь. В этом смысле нет ничего подозрительного.

–Значит, соглашаться на операцию?

Что я могу сказать? Бери манатки и вали отсюда?

–Знаете, каждый врач лечит больного по-своему. Это как у разных хозяек – мука одинаковая, а тесто разное. Вы, если сомневаетесь, найдите ещё какого-нибудь врача. Посоветуйтесь с ним. Знаете, есть латинская поговорка – трое составляют коллегию. То есть два ума хорошо, а третий лучше.

–Ну, вот я с вами и советуюсь.

А с другой стороны, я ведь работаю последний день. Никто не обязывал меня молчать сегодня.

–Если б вы были моей больной, я бы подождала с операцией.

–А если я сейчас не соглашусь, куда я потом денусь? Больница-то закрывается. А в другую – ещё неизвестно, возьмут или не возьмут. Я ведь приезжая.

–Так может, дома бы лучше полечились?

–Ой, что вы… Дома! – машет она рукой. – Какое у нас лечение… Я уже к кому только не ходила. Мне и гормоны в нос прыскали, и кололи… -Она наклонилась к моему уху и зашептала. – Я даже к Матроне ездила.

–Знаете, Матрона – хорошо, но для вас лучше институт аллергологии.

–Это где?

–В Москве.

–Ой, как далеко.

–Но Матрона, по-моему, не ближе.

Бочкарёва вздыхает, отворачивается от меня и бредёт назад, в палату.

Почему-то мне становится не так жалко увольняться. На фиг оно мне всё надо? К Матроне ей не далеко, а в институт аллергологии – далеко. Один вопрос – что мне тогда кушать.