Фаина Федоровна

Но однажды мы всё-таки оказались на почтамте с ней вместе. Я пошла после работы по каким-то своим делам, а потом решила завернуть на туда. Фаина Фёдоровна стояла у большого деревянного прилавка рядом с окошком, в котором выдавали газету. Вооружённая очками и остро отточенным карандашом, она была поглощена проверкой таблиц. Прилавок был высок для неё. Чтобы было удобнее, она приподнялась на цыпочки и, подняв руки, положила их, как прилежные ученицы – локтями на парту. Вслед за руками задрался её выцветший голубой плащ, и из-под него оказалась видимой старенькая юбка и спущенный на одной ноге под коленкой простой серо-коричневый чулок. Фаина Фёдоровна не обращала на это ни малейшего внимания. Положив на газетный лист школьную тетрадку, она сверялась с колонками цифр, медленно ведя вдоль колонки карандашом – сверху вниз. Я остановилась неподалёку, наблюдая за ней. Она проехалась карандашом по одной газетной странице, перевернула её, по другой…

Сколько же у неё облигаций? – невольно подумала я. Мне стало одновременно и понятно, отчего она не брала меня с собой на проверку, и неудобно, что я оказалась невольной свидетельницей её секрета. Я уже собралась потихоньку уйти, но тут она, будто почувствовав что-то, обернулась, сняла очки и увидела меня. Мне пришлось махнуть ей.

–Я случайно зашла…

Она захлопнула тетрадь, с досадой почесала карандашом в голове, шевеля на макушке химические кудряшки.

–Да-да, вот вам газета… – она подтолкнула толстенную подшивку в мою сторону и, смутившись, стала засовывать тетрадь в свою потрёпанную сумку.

–Не выиграли? – спросила я.

–Нет. – Она выглядела искренне огорчённой. -У Павлика через неделю день рождения. Костюм ему надо купить на выпускной.

Павликом был её старший внук, в том году он как раз заканчивал школу.

И тут я и поняла, куда она девает все выигрыши. У обоих её детей – и у дочки, и у сына было в свою очередь тоже не менее двоих, а может и троих отпрысков. И вот на все их Дни рождения, Новые Года, годовщины свадеб, выпускные и прочие праздники и шли Фаинины выигрыши. А сама она жила по-прежнему в коммуналке, с той же самой довоенной ещё обстановкой, и, я подозреваю, с теми же одеялами и подушками, которые стелила в войну своим детям.

Не знаю почему, но я не стала при ней проверять свои номера. Она отдала назад в окошко подшивку.

–И правильно. Завтра придёте и проверите.

Она вдруг как-то легко подстроилась под меня, ухватившись мне под руку.

–Вам куда?

Мне почему-то не захотелось расставаться с ней.

–Пойдёмте с вами в парк! Поедим мороженое! – Я знала, что мороженое она любила больше всех других лакомств.

–Пойдёмте.

–Только сначала поправьте чулок. Он у вас спустился.

–Да? Где? – Она спокойно осмотрела свои ноги. -Ах, это…

В зале было не так уж мало народа. Она спокойно отцепилась от меня, отвернулась, задрала плащ и юбку, нашарила на ноге застёжку от подвязки пояса, к которому крепились чулки, застегнула её и весело отряхнулась, будто смахнула крошки с подола.

–Пошли?

Я в ужасе оглянулась по сторонам, но никто на нас не смотрел. Она вычислила мой взгляд.

–Да, боже мой, чего вы стесняетесь… Пожилая женщина поправляет портки.

–А я думала, вы покупаете колготки в детском мире, – сказала я глупо.

–Ну, уж нет! – возмущённо сказала Фаина Фёдоровна, устремляясь к дверям. -Я ещё не совсем сошла с ума, чтобы отстаивать огромные очереди за колготками. Да и, кроме того, я хоть и пожилая, но женщина. А женщинам полагается носить чулки. Это уж вы сейчас ходите в колготках… – Она вздохнула. -Дочка моя тоже чулки не носит. С другой стороны, удобнее, но и дороже! А у меня чулок много ещё осталось. После войны талоны на простые чулки давали, чтоб купить. И у меня их много накопилось. Я и штопала их так, что не заметишь… Это фильдеперсовых было не достать. А потом и капрон пошёл. Со стрелками.

Я открыла перед ней тяжёлую дверь на улицу, она легко перешагнула через порожек, и мы с ней вдвоём поскакали в парк.

В субботу утром после моего последнего дежурства я собирала свои «портки». Свернула купленную лично новую пижаму – ни разу не надёванную (неужели больше не пригодится?), выгребла из ящика стола кружку, банку с кофе, жестянку с сахаром… Всякой ерунды набралась целая сумка и осталось ещё столько же, даже больше. Выкидывать было жалко, оставлять не хотелось.

Сменить меня пришёл Павел.

–Слышали, что говорят? Теперь уже всё окончательно известно.

–Не слышала.

–Да ну? Нас точно сливают с пятой. Их главный берёт все наши койки, всё наше оборудование.

–А врачей?

–Врачей нет.

–Значит, коек будет больше, а врачей меньше?

–Похоже. Там происходят какие-то тонкости со ставками. Вроде ставок становится меньше, но зарплата у врачей будет больше. Не намного, правда. Мне кто-то сказал, что на ставку всё равно получается по деньгам меньше, чем я сейчас получаю на полторы. А нагрузка будет больше. А что делать?

–Не знаю…

–В социальных сетях это обсуждают. Вы читали?

–Нет. Что толку?

–Ну, вообще-то, да. -Он помолчал. -А вы, говорят, уходите?

–Ага. Вот отработала последний день.