Фактор кролика

Лаура Хеланто засмеялась, прикрыв рот рукой. Разве я сказал что-то смешное? Я просто прокомментировал наиболее логичный и вероятный сценарий появления картины. Сколько листьев кувшинок, не говоря уже о цветках, может поместиться в одном и том же пруду? Мы несколько секунд молча смотрели на картину Моне.

– Не обижайся, – сказала Лаура, – но ты явно не из тех, кто ходит по картинным галереям. Я не думала, что тебе это будет интересно.

– Меня очень интересует искусство, – совершенно честно сказал я. – Но я еще не видел ничего лучше, чем твои фрески.

Я не то чтобы заметил краем глаза – скорее почувствовал правой щекой, что Лаура повернулась и уставилась на меня. Мы так и стояли перед картиной, когда Лаура нарушила наше молчание.

– Может быть, я мешаю тебе смотреть? Я уже второй раз на этой выставке. И я видела все эти картины раньше.

– Тогда, может быть, ты объяснишь мне, что каждая из них означает? – сказал я.

– С радостью. Я кое-что знаю. Могу поделиться. Потом можешь послушать запись экскурсии и скажешь, что я угадала, а что нет.

– Сомневаюсь, что мы успеем проверить твои ответы. Музей скоро закроется.

Лаура улыбнулась – почти засмеялась.

– У тебя хорошее чувство юмора, – сказала она.

Не уверен, что я понял, что она имела в виду.

Мы обошли два больших зала, останавливаясь перед разными картинами и задерживаясь перед каждой на разное количество времени. К моему удивлению, иногда мы проходили мимо большой картины, едва обменявшись парой слов, но надолго замирали перед сравнительно маленькой. Лаура оказалась прекрасным гидом, хотя из ее рассказа я понимал далеко не все. Она так и не объяснила, зачем я сюда пришел и что надеялся здесь обнаружить. Но я не возражал. Общество Лауры, ее голос, присутствие полотен – сейчас все это казалось мне самым важным. Это и было самым важным, подумал я. И сразу вслед за тем: что со мной происходит?

Экскурсия закончилась самой большой на выставке картиной. На самом деле она состояла из трех картин, висевших тесно соприкасаясь одна с другой. Всего это произведение было метров пять длиной и два с половиной высотой. Должно быть, месье Моне написал пруд размером один к одному. Я слушал Лауру Хеланто, которая видела в картине гораздо больше, чем просто кувшинки. Я чувствовал, будто постепенно погружаюсь в мутный пруд. Вода была теплой и приятной. Она пахла волосами Лауры и…

– Музей закрывается через десять минут.

В реальность меня вернул голос смотрителя, раздавшийся из динамика.

Лаура улыбалась.

– Ну вот. Ты так и не узнаешь, правильно я рассказывала или нет.

– Не думаю, что это необходимо. У тебя есть еще немного времени, чтобы поговорить об искусстве?

Лаура усмехнулась, но тут же снова стала серьезной:

– Должна признаться, что меня еще никто никогда вот так не приглашал на свидание.

– Как – вот так? – спросил я.

– Интересуясь, есть ли у меня время… Все нормально. Моя дочь проводит каникулы со своей кузиной. Я с радостью еще немного поговорю об искусстве.

8

– Я уже решила, что стану известной художницей. Это было ясно, но я еще не нашла свой стиль, – сказала Лаура. – В конце концов мне было всего восемнадцать. Я имею в виду, что я еще даже не представляла себе, что может быть моим собственным стилем и где его искать. А потом я поехала в Лондон и пошла на выставку Элен Франкенталер. Это открыло мне глаза. Но еще больше мне помогло то, что во время той поездки я увидела классические работы, каждая из которых уникальна и важна по-своему. Кассат, Тёрнер, Писсарро, Сислей, Дега и, разумеется, Моне. Все всегда только и говорят, что о Моне, даже ты, и это правильно. Но мой личный фаворит – это Писсарро. Кто еще мог так поймать мгновенный свет и превратить обычный миг в нечто вечное и прекрасное? В Британской галерее Тейта и в галерее «Тейт-Модерн» я видела работы Поллака, Хокни, Ротко. А потом там была выставка Франкенталер. Во время той же поездки я посетила Галерею Бельведер в Вене, где хранятся работы Климта. Даже «Поцелуй».