Фальдийская восьмерка

До вторых ворот, прячущихся в недрах буйно разросшихся по стене ползучих растений, группа дошла быстро. Что неудивительно – звание поселка было явно выдано Подречью авансом, под поручительство очень влиятельных людей: кольцо частокола, почти идеально круглой формы, тянулось, в лучшем случае, на полтысячи шагов. Да и сам частокол оставлял желать лучшего – сколоченный явно наспех, из разномастных бревен, среди которых встречались не только серые плакальщицы, но и светлые гиуры вперемешку с какими-то темными, сучковатыми корягами.

Пару встреченных на пути мертвецов братья разделали быстро и почти бесшумно, действуя слаженно и без лишних движений. Еще одного приманил на себя из леса Везим, по-хитрому ухнув и встретив метнувшегося на него всколоченного старика ударом жахателя под колени. Лезвие топора врубилось с хрустом, мертвец завалился – и был добит неуловимо быстрым ударом сабли, начисто снесшим ему голову.

– Засов, – прошептал младший Жердан, изучив тяжелые створки. – Изнутри.

– Ломать? – спросил старший.

– Подождите, – сипло ответил Брак, пытаясь отдышаться. Путь дался ему нелегко, зато страх вновь отступил – уверенность, с которой горжеводы расправлялись с мертвецами, передалась и ему.

– Петли? – подал голос сероглазый, обводя взглядом ворота.

– Петли, – кивнул Брак. – Дайте свет.

Отблеск крохотного фонаря привлек еще одного мертвеца, зато механики смогли изучить и аккуратно развести тяжелые, грубые петли, старательно пытаясь не обращать внимания на доносящиеся сзади удары и приглушенное хеканье. Оставшиеся без опоры ворота аккуратно положили навзничь братья, умудрившись не звякнуть металлической окантовкой о булыжники уходящей к карьеру дороги.

Через осиротевший проем смутно виднелась задняя часть какого-то сарая и крохотный, мощеный камнем двор, по щиколотку заваленный удивительно светлым песком. В свете выглянувшего из-за облаков Правого, песок искрился и казался кем-то небрежно выкинутой горой драгоценностей, невесть каким образом оказавшейся в этом захолустье. Пятная темной кровью девственную чистоту дворика, у стены лежал безголовый покойник с оторванной рукой, на этот раз – действительно мертвый. Везим недоверчиво потыкал его стволом жахателя, пожал плечами и принялся рыться в недрах богатой, расшитой зеленым бархатом куртки с меховым воротником, бурым от крови и топорщащимся слипшимися сосульками шерсти. Вошедшая вслед за ним троица смотрела с завистью, а младший даже цыкнул зубом, за что получил от среднего брата увесистый тычок под ребра, а от старшего – подзатыльник.

– Голтис Тельфегар, – тихо пробормотал Раскон, смерив взглядом одежду мертвеца. – Лучший стеклодув на десяток перегонов вокруг.

Он провел рукой по усам, отвернулся и вполголоса выругался. Закончивший мародерить Везим сноровисто упихал в поясную сумку нечто мелодично звякнувшее, хрустнул шеей и задумчиво осмотрел крышу сарая. Подпрыгнул, уцепившись кончиками пальцев за край торчащей наискось балки, не удержался и мягко приземлился на песок. Крыша заходила ходуном, заставив механиков вздрогнуть, а Жерданов – крепче взяться за рогатины.

– Кровянкой крыли, – мрачно буркнул охотник. – Поверху не пройдем. Все как всегда – живем в дерьме, жуем дерьмо, зато носим бархат.

– Ты еще и носишь дерьмо, Везим. – доверительно сообщил ему Кандар.

– И пахнешь…

– Тихо.

Раскон, с неожиданным для его грузной фигуры изяществом, прокрался к углу сарая и осторожно выглянул на главную и единственную площадь Подречья.

В общем-то, кроме окруженной кольцом домов площади, в поселке больше ни шарга не было. Венец лаконичности, куда до него вольготно раскинувшемуся Приречью с его хаосом разномастных лачуг, куда там факториям остовитян с их упорядоченной до зубовного скрежета планировкой… Десяток построек и традиционно-ржавый бак в центре площади, поднятый высоко над землей, увешанный крестовинами конденсаторов и служащий на редкость неуютной наблюдательной вышкой. Вот и все Подречье, не считая пристани и ютящихся под стенами палаток промысловиков и лесорубов.

И сейчас вся площадь кишела мертвецами. Застывшие каменными изваяниями фигуры были повсюду, торчали столбиками рядом с баком, у ворота лебедки, под широким навесом, где неопрятной грудой валялись рассыпанные бутылки синего стекла… Облака почти рассеялись, и света двух глаз вполне хватало, чтобы разглядеть залитые бурым одежды, переломанные конечности и кровавые потеки вокруг многочисленных ран. Один из покойников так и вовсе стоял обнаженным, прикрывая бледное, худое тело лишь рукояткой торчащего из груди ножа.

– Через площадь не пройдем, – заключил Раскон, закончив осмотр. – Навалятся. Нам нужно вон в тот двухэтажный дом, он здесь один такой.

– Вдоль стены? – с затаенной надеждой спросил Кандар.

– Встрянем, особенно с хромым, – проворчал Везим, хмуро взглянув на Брака. – Там заборы в каждом дворе, псины…

– Лая не слышно. Их, похоже…

– Схарчили уже.

– Все равно не пройдем.

– Гхм.