Фальдийская восьмерка

Короткое совещание прервало задумчивое хмыканье фальдийца. Он прошелся по двору, проминая драгоценный песок подошвами не менее драгоценных сапог, и уставился поверх крыш в сторону реки. Из лесу донеслось глухое уханье какой-то ночной птицы.

– Может, ворота на место поставим? – спросил Брак, нервно оглядываясь. Темнеющий за частоколом лес пугал его куда сильнее, чем забитая тварями площадь. – Прислоним в проеме, засовом скрепим. Отсюда открыть – секунда, а снаружи не вломятся.

Раскон кивнул братьям и те, с величайшей осторожностью, принялись возвращать ворота на их законное место. Везим пожал плечами и, немыслимо скрючившись, ввинтился в узкую, темную щель между стеной и сараем.

– Теряем время, – скривился фальдиец, когда засов занял свое место, а вынырнувший из темноты охотник виновато развел руками. – Готовим сигналку, пусть старик будит ревуна.

– Красную? – уточнил Кандар.

– Зеленую. Мы еще не уходим.

Искомая сигналка нашлась в сумке у Брака – тряпичный мешочек размером с кулак, плотно набитый чем-то сыпучим и перевязанный зеленой лентой. Следуя инструкциям Кандара, калека скрутил из толстой проволоки примитивный крепеж на жахатель, подвесив мешочек прямо напротив дула. Учитывая невеликие размеры капитанского жахателя, смотрелась такая конструкция донельзя нелепо. Волна нервных шуточек про маленький ствол маленького механика, впрочем, быстро утихшая, погасила накопившееся от долгого ожидания напряжение. Братья, успевшие к тому времени пустить по кругу фляжку, подобрались, обменялись перепутанными рогатинами и зуботычинами, после чего замерли напротив единственного выхода на площадь, заблокировав его наконечниками копий.

– Готово, – пробормотал Брак, сводя вместе перекрученные концы проволочек. – Жахать?

– Последние мозги себе свел? – рассерженно прошипел Везим, вырывая оружие у него из рук. Придирчиво осмотрел, подправил крепеж и повернулся к Раскону.

– Два дома, – сказал фальдиец. – Лучше три.

Охотник кивнул и скрылся в знакомой щели. Лишенный оружия Брак поежился, мысленно костеря себя за длинный язык и глупость. Пусть и оправданную жуткой ситуацией, приправленную давними страхами – но все равно глупость. Кандар молча похлопал его по плечу и протянул свой запасной жахатель – короткий, массивный, с чересчур толстой рукоятью, явно сведенной не под размеры человеческой руки. Брак принял оружие и с благодарностью кивнул.

– А вот это все тоже есть в договоре? – спросил он, примериваясь к неудобному оружию. – С шарговыми мертвецами и ночными авантюрами непонятно ради чего?

– Уверен, это подпадает под: “Не указанные выше обязанности, несущие прямую или косвенную опасность для нанимателя и… Эээ, работника, нанимаемого? Оплачиваются сдельно по окончании работ, в зависимости от…”, – сбивчиво процитировал Кандар.

– В зависимости от чего?

– А я помню? Но про мертвецов Раскон наверняка добавит, если выживем.

Жахнуло минуты через три. Причем не где-нибудь, а почти на противоположном конце поселка, рядом с основными воротами. Сверкнуло синим, по ушам запоздало ударил басовитый хлопок, а в воздух над домами поднялось облако стремительно разгорающейся зеленым взвеси. С каждой секундой яркость свечения нарастала, клубы изумрудного дыма вскарабкались на высоту десятка человеческих ростов, высветив дырявые крыши и покосившуюся надвратную вышку, прежде чем сияние так же быстро утихло, осыпавшись на поселок струйками зеленого дождя.

– Водоросли? – шепотом спросил Брак, невольно улыбнувшись знакомой по ночным перегонам картине.

– Водоросли, – утвердительно кивнул щурящий глаза Кандар. – Надеюсь, эта лесная гнида не вернется.

– А есть шансы? С чего вообще такая нелюбовь?

– Шансы есть всегда, но не в этом случае. А не люблю я его, потому что он гни…

Окончание фразы сероглазого сожрал проснувшийся ревун. Протяжный, вибрирующий гул разносился с реки, усиливаясь с каждой секундой, отражаясь от деревянных стен и заставляя нестерпимо зудеть челюсти. Брак привычно сжал зубы, подивившись знакомым ощущениям – ревун горжи, если и уступал эйносу “Мамаши” в громкости, то совсем ненамного. Разве что звук был куда более высокий, и оттого резал уши и кривил лица, вместо того, чтобы вызывать почтительный трепет.

Мертвецы на площади, до этого привлеченные светом и грохотом разогнанного эйра, рванули к реке. Под плывущие над поселком звуки оглушительного сопрано “Вислой Карги” распахивались двери, прорывались, словно дешевая бумага, несгибаемые стены из кровянки, летели крупные осколки стекла, которым было забрано едва ли не каждое окно в Подречье. Покойники лезли отовсюду, восставали из грязных куч тряпья, из канав и просто с земли. Отряхивались по-собачьи, безошибочно находили источник звука и бежали туда, толкаясь плечами и с нечеловеческой прытью перепрыгивая препятствия.

Проработав с полминуты, ревун затих, оставив в головах наполненную звенящим шумом пустоту. Задержавшиеся на площади твари замедлились, но не остановились, уверенно двигаясь в сторону ворот.

– …тот шаркает смешно. Да и вообще, похож на нашего…

– Деда. Смотри, ножку подволакивает. Шарк, шарк, шарк…