Фальдийская восьмерка

– Две зеленухи, – удовлетворенно кивнул Раскон. – Я сам потом вычту из платы.

Совет оказался хорош – даже любопытный Кандар, вечно сующий свой нос во все интересное на плоту, лишь пролистал исчерканные рисунками страницы и разочарованно выдохнул.

– Сказки?

– Они, – кивнул Брак, перенося на бумагу все, что он помнил про излюбленные места охоты Котов. – На протезе места нет.

– Черепа тебе особенно удаются, как и всякие твари, – усмехнулся Кандар, любуясь оскаленной мордой синего фелинта у себя на клешне, – Рисуй их пореже, люди любят хорошие концовки.

– Все их любят, – нарисовал очередной черепок Брак, – Но сочинить хорошую концовку я могу на ходу, как и любой выпивоха из кабака. Все живут счастливо, враги повержены, а карманы ломятся от кри. А вот плохую, но правдивую, такую, которую даже рассказывать тошно – я оставлю бумаге, себе и тем, кто ее оценит.

Вновь началась метель. На этот раз – куда более злая, хотя и короткая. Брак даже подумывал махнуть флажком, чтобы спускали – но налетевший ветер утих внезапно, оставив в память о себе засыпанное крупными градинами одеяло и задубевшие щеки. Калека отряхнулся, подергал затекшими от долгого сидения руками и ногой, сунул в рот поцарапанный о медальку палец. Шаргова железяка упорно не лезла в протез, а своими острыми концами вечно за все цеплялась, но расставаться с ней не хотелось. Вот и приходилось прятать под одеждой, где она норовила впиться в кожу острыми уголками и портила теплый ватный подклад новой зимней куртки.

Оставленный Шаркендаром ящик вскрыли уже далеко на юге, где Тарикона резко мельчала, но раздавалась вширь, рассыпаясь на десятки болотистых речушек, переплетающихся друг с другом в совершенно хаотичном порядке. Как-то неожиданно, ставший привычным водный простор сменили бесчисленные, поросшие густой растительностью островки, тупиковые заводи и узкие лабиринты проток, кишащие безумным количеством комаров и прочего гнуса, радостно накинувшегося на доставленную с севера свежатину. Две ночи пришлось провести на стоянке под названием “Приют Горжевода”, где с два десятка сплотившихся горж стихийно образовали самый настоящий маленький поселок – хаотичный, шумный и вечно меняющийся, по мере того, как старые корыта отплывали, уступая место новичкам. Время для охоты было самое подходящее – летняя удушливая жара ушла, а бесконечные ливни еще не начались, поэтому стоянка пользовалась неизменной популярностью не только среди горжеводов, но и у залетных цепов.

Закупались в местной лавке жизненно необходимой мелочевкой для преддверия джунглей: сетками на одежду, противоядиями, всяким непромокаемым, охотничьими приблудами и эйносами, отгоняющими комарье. Горжу предстояло густо покрыть маслянистым воском, защищая металл от ржавчины – во влажном, теплом климате беззащитные железки сгнивали с устрашающей скоростью, да и людям надо было привыкнуть к местному воздуху – дышалось тяжело, как в переполненной кислым паром мастерской.

Там-то, сидя вечером у костра, усталый, мокрый и перемазанный воском Кандар вспомнил про наследство старика, о чем незамедлительно объявил команде. Один из Жерданов заикнулся было про то, чтобы утопить тяжелый ящик не глядя, но любопытство остальных взяло верх. Дождавшись кивка Раскона, Кандар пережег затянутую хитрым узлом паутинку и откинул крышку, позволяя любопытствующим Правому и Левому заглянуть внутрь, осветив содержимое.

Было там немного, на самом деле. Среди пустых и заполненных крепким спиртным бутылок обнаружился мешочек с туманящей рассудок дурью – от сушеной круксовицы до крохотного пузырька с желтоватым порошком, к которому Везим запретил даже прикасаться. Еще в сундучке лежала аккуратно перевязанная стопка писем и каких-то бумаг, старенький жахатель с треснувшим прикладом, горстка непонятых бляшек разной формы и совершенно неподходящая к таким соседям сабля – длинная, изогнутая, со сложной витой гардой, тускло отсвечивающей золотом и драгоценными камнями.

– Ух, – пробормотал Раскон, вынимая оружие из ящика, – Гхм.

– Республиканская, – заметил Старший Жердан.

Сабля пошла по рукам. Везим нашел крохотную метку мастера где-то у самой рукояти, Кандар морщил лоб, определяя материал клинка, Брак безуспешно пытался прочитать тянующуюся вдоль дола надпись, а братья едва не снесли шест со светильником, когда испытывали какую-то балансировку.

Точку во всем этом поставил фальдиец, успевший к тому времени основательно покопаться в сундуке. Он шумно кашлянул, привлекая внимание, отобрал у Жердана саблю и гулко сказал:

– Утопим завтра утром.

– А письма? – с любопытством спросил Кандар. – Бумаги?

– Их в первую очередь. Не стоит копаться в чужом прошлом, иначе рискуешь оставить там свое будущее. Разбирайте на память, кому что по душе, остальное похороним.

– Надо было сразу, – буркнул Жердан Младший. – Дай саблю, что ли…