Фальдийская восьмерка

Горжи сплотились, звонко стукнувшись бортами, Раскон обменялся рукопожатиями с тощим и они принялись тихо о чем-то шушукаться, совершая характерные для ожесточенного торга движения пальцами. Наконец, договорившись, ударили по рукам, а ловец, на ходу пряча за пазуху мешочек, махнул двум своим напарникам. Те выволокли из клетки мужика, продемонстрировали связанные за спиной руки и забитый в рот кляп, после чего умелыми пинками загнали его на палубу “Карги”. Вслед за этим горжеводы откланялись, пожелали Раскону неиссякаемого эйра и отчалили назад к поселку.

– Для тупых, – в очередной раз сказал Везим, провожая их взглядом, – Раскон, я сплаваю на берег? Пива куплю.

Фальдиец помотал головой, обходя мрачно зыркающего исподлобья пленника. Тяжело вздохнул, пробормотал: “Никак не угомонится” и вытащил кляп.

– Я фифего не фелал, – выпалил тот заплетающим языком.

– Лагато ди онора? – неожиданно спросил Раскон, нагибаясь к самому лицу мужика.

Тот промолчал, недоуменно округлив глаза, и вопросительно обвел взглядом остальных горжеводов.

– Фто?

– Везим, отвези нашего гостя на берег, и извинись, – выпрямился Раскон. – Ловцы опять ошиблись. Можешь заодно купить пива.

Охотник скривился, плюнул за борт и потащил связанного пленника к лодочке. Кандар отвернулся.

Уже потом, ближе к вечеру, когда фальдиец поднялся к Браку на верхотуру и тяжело плюхнулся в кресло, калека не выдержал и спросил:

– А если он не причем? И не имеет никакого отношения к твоей Карталейне?

– Какая уже разница? – хмуро прогудел Раскон, листая записную книжку.

– Тебя вообще не волнует, что ты мог отправить невиновного с Везимом? – уточнил Брак, кивнув на мрачного, нахохлившегося охотника. Тот сидел у костра и уже успел основательно приложиться к пузатому бочонку..

– Гхм. Либо ты не идешь на компромиссы, либо они накапливаются и рано или поздно утаскивают тебя на дно, – поднял глаза фальдиец. – Или ты про моральную сторону вопроса?

Брак замялся, не зная что сказать. С одной стороны, если за Расконом действительно охотились убийцы с островов, оставлять одного из них в живых было бы верхом глупости. С другой, было в этом что-то глубоко неправильное. Не настолько, как с теми двумя парнями на лодке, которые всего лишь не вовремя решили сменить унылый быт плотовиков на работу курьерами, но все равно неправильное, царапающее где-то там, внутри.

– Если у тебя есть цель, которая значительно превышает возможности, – понял его затруднение фальдиец, – То отвлекаться на такие мелочи, как мораль, неуверенность и сделки с совестью тебе нельзя. Это не значит, что надо быть бесчувственной сволочью, которой наплевать на окружающих…

– Со стороны выглядит именно так, – заметил Брак.

– Зависит от того, с какого берега смотреть, – парировал Раскон. – За пять синек фигурку продашь?

Вопрос прозвучал внезапно и калека едва не ответил привычным отказом, но задумался и неожиданно для самого себя ответил:

– За кри не продам. Но готов обменять.

Брак запомнил расположение пары крохотных фиолетовых пятнышек и убрал окуляр. Сверил направление по компасу, добавил на листок пометку, перепачкав углем задубевшие пальцы. Свернутая бумажка с подвешенной к ней железкой отправилась вниз, шустро скользя по веревочной петле вдоль паутинки, а калека откинулся в кресле, распрямляя затекшую спину. Метель закончилась и проснувшееся солнце уже вовсю принялось за работу, очищая верхушки деревьев и беспощадно уничтожая островки добравшегося до земли снега. Брак прибавил тепла от нагревателя и сунул руки под одеяло, против воли улыбнувшись своим мыслям. Копаться в воспоминаниях и самом себе, болтаясь в одиночестве на огромной высоте, оказалось восхитительно приятно, особенно, после двух месяцев на горже, где об уединении можно было только мечтать.

Удивительно все же, насколько сильно может поменяться мнение о чем-то, стоит лишь узнать об этом получше. Неважно, касается это людей, вещей или местности, под которую на картах приходится выделять здоровенный свободный участок со скромной пометкой “глухие леса”.

Кандар вот, по первому впечатлению, казался легкомысленным, безалаберным гулякой, невесть как освоившим азы механики и пролезший в экипаж хорошей горжи. Острый на язык и на редкость дурной, когда на него накатывала эта самая безалаберность. Хотя с такими людьми приятно общаться и здорово проводить время – ведь они вызывают подсознательную приязнь и излучают обаяние – подпускать их к себе близко не стоит. Но после попойки в Лингоре, длившейся двое суток и заметно опустошившей кошельки обоих механиков, Брак по-новому взглянул на сероглазого, вплоть до того, что даже мог называть его другом.