Фальдийская восьмерка

“Вислая Карга” прибывала в Шаларис с рассветом, поздним и пронзительно стылым. Могли бы доплыть еще к вечеру, но Раскон гмыкнул, сверился со своими записями и решил ночевать в пустой, холодной заводи, к вящему неудовольствию команды. За ночь реку вдоль берегов успело прихватить тонкой ледяной коркой, которая с мелодичным треском проламывалась под корпусом тяжелого плота, силясь прорвать острыми гранями зятянувшую борта кровянку. По зимнему времени на углах палубы установили высокие шесты, между которыми натянули безотказную просмоленную ткань, превратив аккуратный, и даже в чем-то величественный плот в несуразную прямоугольную коробочку, на носу которой по-прежнему торчала заледенелая статуя Карталейны. От мороза эти хлипкие стены помогали слабо, костер все равно приходилось палить круглосуточно, зато о ветре можно было не беспокоиться – кровянка выгибалась, хрустела от напора морозного воздуха, но держала.

И если команде такая трансформация горжи была по душе – с молчаливого согласия фальдийца внутри тканевой коробочки тоже натянули перегородки, создав несколько обособленных комнаток, дарующих иллюзию уединения – то рулевому повышенная парусность плота лишь добавляла лишних проблем. “Каргу” сносило к берегам, мотыляло по всей реке, а маневровые движки от постоянной нагрузки сипло кашляли и добавляли лишних забот механикам.

– А как оно должно выглядеть? – спросил Раскон, кивая на наблюдательную вышку. Часовой на площадке отсутствовал, да и обязательного светильника тоже не было видно. – Шаларис, как и все на западе, является безмолвным заложником природы. Вот летом… Гхм. Летом тут не протолкнуться.

Брак подал "Каргу" ближе к берегу, пропуская тяжело плывущую навстречу горжу, которая тянула за собой вереницу наспех сколоченных деревянных плотов. На палубах горели костры и кутались в мохнатые шубы лесовики, дуя на руки и передавая друг другу фляги. На “Каргу” они не обратили никакого внимания, всецело поглощенные обсуждением предстоящей зимовки в Троеречье и некоего Раготара, который обязательно добьется, и вообще свой парень.

– От поселка, на котором держится половина рынка конденсаторов запада, я ожидал чего-то… большего, – заметил Брак, вновь запуская толкатели. – Хотя бы приличной охраны.

– Зима, – пожал плечами Раскон. – Не удивлюсь, если эта горжа увозила последнюю партию приезжих, из самых упертых. Смысл в охране, когда тут остается всего несколько десятков людей, да и те друг друга знают не первый год? Грабить здесь нечего, плетенок на складах нет, все ценное давно увезли на север… Это пустой остов, внутри которого ничего нет.

– Я все равно не понимаю, почему здесь не остаются жить? Казалось бы, построй нормальный дом, обзаведись семьей, детьми… Но нет, приезжают на заработки, меняют поселки, как изношенную одежду, живут в дерьме… – калека кивнул на покосившиеся каркасы хибар, с которых ободрали все, включая кровянку. Редкие бревенчатые дома с двускатными крышами, исходившие серым дымом из труб, лишь подчеркивали мрачную тишину этого города-скелета.

– Во временных жилищах, идеально подходящих к неприхотливым требованиям местных лесовиков, – поправил его Раскон. – С каждым годом здесь остается все больше людей. Отсюда не видно, но за стенами расчищен приличный кусок леса на посевы. Еще немного и Шаларис перестанет зависеть от поставок продовольствия, а дальше ты сам можешь представить. Плетенки нужны всем, а спрос лишь повышается.

Причал был под стать остальному поселку – старый, из потемневших от воды бревен, но надежный. Ремонтники уплыли, громадина заиндевевшего склада стояла запертая, а полуразобранный кран заботливо прикрыли тяжелым полотнищем, защищая устройство от снега. Сети из реки давно вытащили – эйра в воде почти не осталось, и пустые рамы вместе с бесчисленными трубками и ошметками плетенок валялись на пристани, ожидая, когда местные работяги их наконец-то приберут и запрут на складе. У пристани, висели с десяток поднятых над водой рыбацких лодок и толкались бортами три здоровенные, скованные льдом, горжи с затянутыми кровянкой бортами и красными, в цвет ткани, гильдейскими бляхами на мачтах. Судя по приглушенным голосам и дыму, поднимавшемуся над тентами, команды предпочитали ночевать на плотах, игнорируя виднеющийся с берега двухэтажный кабак.

Подводить “Каргу” к причалу фальдиец Браку не доверил, встал за рычаги сам. И все равно не сумел причалить идеально – борт звонко проскрежетал по бревнам, выбивая в воздух промороженную щепу и оповещая весь Шаларис о прибытии гостей. Жерданы взялись за веревки, притянули горжу к причальным столбикам и высыпали на пристань, переругиваясь и разминая закоченевшие ноги.

Их уже встречали – суетливый и явно чем-то испуганный мужичок лет тридцати, усатый и закутанный серую в шубу с непомерно большим воротником, едва ли не вприпрыжку подбежал к берегу из глубины поселка и принялся что-то втолковывать братьям. Те степенно отвечали, кивали, но на палубу посетителя не пускали, вплоть до тех пор, пока фальдиец сверху не прогудел: ”Пропустите”.