Фанатки

Внутри все были еще более бухими, чем когда Катрин уходила. Ор, взрывы пьяного хохота, дружеские и не очень объятия с поцелуями, бесцеремонные похлопывания по плечу, выяснение отношений из серии "Ты меня уважаешь?", резкий, сшибающий с ног запах спиртного и пота, сигаретный дым… У девушки сразу же закружилась голова, и она поняла, что действительно отчаянно хочет домой. Даже не в квартиру Виктории Кузьминичны — а вообще домой. В Самару.

Валька в уголке самозабвенно, никого не стесняясь, целовалась с Киром. Одна его рука гуляла по ее заднице, вторая залезла под свитер. Странно, но на Катрин это не произвело ровным счетом никакого впечатления. То ли она понимала, что для Кира это всего лишь ничего не значащий эпизод, попытка снять радостное возбуждение после оглушительного успеха, то ли сам парень просто был ей безразличен, а она осознала это только сейчас…

Даже на Вальку она не злилась, прекрасно понимая, что подруга просто выпила лишнего и сама толком не соображает, что творит. Ну… взрослая девочка. Сама разберется.

— Валь, — она тронула ее за плечо. Та обратила к ней раскрасневшееся лицо с лихорадочно блестевшими глазами, плохо понимая, на каком находится свете.

— Я домой поеду, — сообщила Катрин. — Ты хочешь остаться здесь?

— Ну конечно, она хочет остаться… — пробормотал Кирилл, ничуть не смущаясь присутствия третьей и продолжая беззастенчиво шарить у Вальки под свитером.

— Да… — как-то заторможенно отозвалась Валька. — Я… не хочу пока уезжать.

— Тогда дай мне ключи от квартиры, — вздохнула Катрин. — Когда приедешь домой, просто сделай мне прозвон, и я открою дверь. Будить Викторию Кузьминичну стуком не надо. И… имей в виду, что метро в час закрывается.

Едва ли Валька поняла хотя бы половину из сказанного. Однако, порывшись в сумке, все-таки послушно протянула подруге ключ.

Часть 11

Москва

В отсутствие Белецкого Жека переделала со скуки миллион дел. Вымыла посуду, приготовила ужин, посмотрела какой-то голливудский фильм, позвонила Лелиной маме, Ангелине Эдуардовне, и предупредила, что сегодня снова не явится ночевать… Ей было немного неловко перед этими добрыми и милыми людьми, которые сердечно о ней беспокоились и искренне переживали за ее здоровье.

— Очень жаль, что так получилось, Женечка, — грустно сказала Ангелина Эдуардовна. — Даже Москву толком не посмотрели, разболелись… Но вы правильно сделали, что решили сегодня не выходить на улицу. Отлежитесь и окончательно поправитесь. Боже мой, а ведь вам завтра в дорогу… Может, сдадите билет? Ну как вы будете в поезде сутки мучиться?

— Да все нормально, — Жека порадовалась, что эта славная женщина не может сейчас видеть ее лица. — Я уже почти здорова, правда. Передавайте большой привет Леле… Завтра утром увидимся!

Делать было совершенно нечего. Жека даже пожалела, что не поехала с Белецким на КВН… но сожаления эти длились не более пары минут. Она и в самом деле еще не выздоровела до конца. Ей тяжело было бы столько времени находиться в переполненном людьми зале. К тому же, не хотелось подставлять Белецкого — если их засекут вместе, у журналистов-стервятников появится повод посмаковать новую сплетню о личной жизни артиста. А вдруг эти новости дошли бы до Лелиных ушей? Вдруг где-нибудь всплыло бы их с Белецким совместное фото с игры?

Наконец, взяв с книжной полки томик Чехова, Жека прилегла на диван. Пару рассказов она прочла не без интереса, а потом и сама не заметила, как уснула. Все-таки, она была еще слабой после болезни…

Проснулось резко, будто от толчка, и чуть не вскрикнула от неожиданности, увидев перед собой Белецкого.

— Я тебя разбудил? — спросил он виновато. — Извини, хотел просто накрыть одеялом, ты свернулась клубочком, и мне показалось, что тебе холодно…

А она вдруг так обрадовалась его возвращению, что безотчетно, в каком-то интуитивном порыве, просто бросилась ему на шею, крепко прижалась и обняла, закрыв глаза. Томик Чехова грохнулся с дивана на пол.

— Ты что? — произнес Белецкий с некоторым удивлением. — Соскучилась? Да подожди ты, я с мороза, тебе лучше пока меня не трогать… И по-моему, ты снова слишком горячая… Как себя чувствуешь?

Но она продолжала молча обнимать его, чувствуя себя невероятно счастливой, вдыхать его запах, прижиматься щекой к его холодной щеке. Он замер, словно уловив это хрупкое ощущение счастья, исходящее от Жеки, и боясь его спугнуть. Ненароком потревожить… Его руки осторожно коснулись ее плеч. А она уже нетерпеливо искала его губы — сама, с какой-то отчаянной удалью, без оглядки и сожалений — ей просто дико, до зубовного скрежета, хотелось его сейчас поцеловать. В этом поцелуе, словно в безмолвном крике, можно было ясно угадать: "Да гори оно все огнем!.." Белецкий охотно включился в поцелуй и некоторое время сладко терзал ее губы, отчего у нее буквально останавливалось сердце. Но он все-таки оторвался от нее первым.

* * *

— Что ты делаешь, Жека? — спросил он с укоризной. — Вот что? Нельзя так с голодным мужиком, вернувшимся вечером домой. "Голодным" — во всех смыслах. Могу ведь не удержаться, накинуться… и сожрать.

Она опомнилась.