Фанатки

— Не ешь меня, серый волк, я тебе песенку спою, — проговорила она, запоздало смутившись и своего непонятного желания, и продиктованного им порыва.

— Лучше добра молодца в баньке попарь, напои, накорми да спать уложи, — подхватил он ей в тон. А она, чувствуя какое-то непривычное томление внутри, вдруг снова, не отдавая себе отчета в том, что делает, прильнула к нему.

— Ой-ой-ой, — озадаченно произнес он. — Похоже, у кого-то серьезные намерения?

— Очень серьезные и очень грязные, — подтвердила она, параллельно как бы наблюдая за собой со стороны и приходя в ужас от того, что сейчас несет. — Вам уже не сбежать…

— Желание дамы — закон, — Белецкий все еще пытался по инерции отшучиваться в своей привычной манере, но видно было, что он немного сбит с толку и растерян ее поведением. — Что вдруг на тебя нашло, Жека?

— Я просто поняла, что если у нас с вами ничего не случится, если я хотя бы не… попробую, то никогда себе этого не прощу. Я ведь уезжаю завтра. Насовсем. Так понятней? — она вскинула подбородок и с вызовом уставилась ему в лицо, внутренне готовясь к чему угодно: к очередной шутке, к упрекам и отповеди, даже к резкому отказу… А он вместо этого просто продолжал смотреть на нее и молчать.

— Вы считаете меня… развратной женщиной? — уточнила она с подозрением. Он сурово сдвинул брови.

— Ужасно развратной, да. Вот знаешь — никого более развратного я в своей жизни еще не встречал, — и, внезапно засмеявшись, притянул ее к себе, чтобы чмокнуть в макушку, как ребенка.

— Говоришь, "хотя бы попробовать"? — уточнил он многозначительно, продолжая улыбаться.

— Ну… просто… — неловко попыталась объяснить она. — Если уж даже с вами я ничего не почувствую, то это значит… что я совсем потеряна для интимной жизни.

— Глупенькая ты моя, потерянная развратная женщина, — он поцеловал ее сначала в одну щеку, а потом в другую. — Ты даже не представляешь, какую огромную ответственность сейчас на меня возложила.

Вы… боитесь?

— О да. Прямо-таки умираю от страха. Видишь, аж дрожу? — его глаза смеялись, а Жека уже снова целовала его — сама, без стыда и смущения, с упоением и ликованием.

Его куртка полетела на пол. Затем вслед за ней отправились пиджак и рубашка… Потом он осторожно, бережно, словно боясь навредить, стянул с нее футболку. Она слегка смущалась, но не предпринимала попыток прикрыться руками или отвернуться. Ей хотелось, чтобы он смотрел на нее. Чтобы она ему понравилась… как женщина.

— Не передумаешь? — спросил он ее, нежно очерчивая ладонями две плавные линии от ее шеи вдоль хрупких плеч.

— Ни за что на свете, — негромко, но твердо отозвалась она.

— Тогда я хочу, чтобы это запомнилось тебе на всю жизнь, уж прости за такой пафос. Но только это будет не здесь. Не впопыхах на диване.

Легко подхватив ее на руки, Белецкий зашагал по направлению к спальне. Жека плавилась в его объятиях, как восковая свеча, лихорадочно целовала его грудь и плечи, прижималась всем телом, крепко обнимала за шею. Она не верила, что все, что с ней происходит — реальность. Что это она сейчас умирает от желания — так, что все тело болит. Она словно сошла с ума. Или… наконец-то проснулась. Ей было ужасно страшно, что, когда они окажутся в постели, все волшебство вдруг закончится и повторится то самое бессмысленное механическое действо, которое регулярно проделывал с ней Антон.

Но нет… сейчас все было иначе, все не так. Все по-другому. Она хотела этого мужчину. Она хотела этого мужчину. И он, чутко реагируя на каждое ее движение, каждый вздох, умело разжигал этот огонь, заставляя его гореть все ярче и жарче.

Дальше она почти ничего не помнила. Что он говорил ей и что с ней делал, что она говорила в ответ. Да и говорила ли?..

Ошеломленная, потрясенная, с учащенным дыханием, с бешено колотящимся сердцем и расширенными зрачками, она обессиленно лежала на подушке и даже не замечала, как из ее глаз катятся слезы. Поняла это только тогда, когда Белецкий стер ладонью слезинку с ее щеки и шепотом спросил:

— Все в порядке?

— Спасибо, — выдохнула она. — Спасибо…

— Ну что ты, маленькая моя, — он целовал ее соленое от слез лицо. — За что спасибо? Ты очень отзывчивая девочка, я диву даюсь, почему весь этот бред про неполноценность сидел в твоей голове столько лет…

Он улегся с ней рядом, и она устроила голову у него на груди.

— Мне было с вами очень хорошо, — после небольшой паузы произнесла она. — Честно. Я… я не играла, — добавила Жека, опасаясь, что он может принять ее за притворщицу: она же откровенно рассказала ему о своей ситуации с Антоном.

Он расширил глаза в непритворном удивлении.

— Ну конечно же, не играла. Я и не думал тебя в этом подозревать. Уж поверь, я худо-бедно разбираюсь, где настоящее, а где фальшивка… Предпочитаю, чтобы моя партнерша играла только на сцене или перед камерой. В постели — ни в коем случае.

— Ах, партнерша… — Жека вдруг моментально развеселилась, хотя по идее, должна была заревновать. — Ну да, ну да, у вас же такой богатый… партнерский опыт! — она приподнялась и шутливо бросила ему в лицо подушкой, но он ловко увернулся, тоже смеясь.