Фанатки

— Ты умненькая девочка, — он поцеловал ее в висок. — Ну, а номер телефона-то хоть оставишь?

— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Больше не хочу жить иллюзиями и фантазиями. Ждать вашего звонка, надеяться, проверять телефон каждую минуту и разочаровываться, что вы не звоните, — она пыталась говорить легко и беззаботно. — И свой номер мне тоже не давайте, чтобы не было искушения звонить, когда мне будет не слишком весело.

Он довез Жеку до Лелиного дома и еще долго целовал ее в машине, не стремясь завершить поцелуй, забыв, что опаздывает в театр, пока она, дрожа, не вырвалась из его объятий.

— Это запрещенный прием. Извините… — попыталась отшутиться она. Он улыбнулся в ответ:

— Это на прощание.

Ангелина Эдуардовна и Леля встретили ее, как родную. Захлопотали, заохали над ней, обняли, принялись расспрашивать о самочувствии, тут же потащили пить чай с медом и малиновым вареньем…

Сидя на их уютной кухоньке, Жека никак не могла отделаться от ощущения, что все произошедшее ей просто приснилось. Квартира Белецкого и он сам были где-то далеко-далеко… по ту сторону сознания. Кажется, целая вечность минула с того вечера, когда они с Лелей пришли в театр на спектакль "Король Лир"…

— У тебя свитер очень красивый, — заметила вдруг Леля. — У Саши есть похожий, тоже зеленый. Ему он так идет!

Жека поняла ее речь без труда, но от растерянности не сразу нашлась, что ответить. Это и был свитер Белецкого — он настоял на том, что она должна теплее одеваться.

— Одноклассница поделилась, — пряча глаза, отозвалась Жека. — У меня с собой совсем не было теплых вещей…

— Вы бы, Женечка, и в самом деле, побольше утеплялись в морозы, — укоризненно сказала Ангелина Эдуардовна, качая головой. — Немудрено, что простудились… Совсем о своем здоровье не думаете.

Леля кивнула, выражая солидарность с матерью, и Жека с облегчением перевела дух, поняв, что, кажется, пронесло. Ну, мало ли похожих свитеров на свете… Кто же знал, что Леля такая глазастая.

— Ну, а у вас как дела? — грея ладони о чашку, неловко попыталась съехать с темы Жека. — Как прошли эти два дня?

— Сегодня в театр идем, — радостно сообщила Леля. Жека снова поняла ее без труда. Ангелина Эдуардовна улыбнулась:

— Да, увижу и я, наконец, Сашину премьеру…

— Здорово, — искренне отозвалась Жека. — Какие же вы счастливые… Я вам по-хорошему завидую. Очень завидую.

— Да вы приезжайте еще, Женечка! — горячо воскликнула Ангелина Эдуардовна. — Мы только рады будем… А хотите, мы сегодня после спектакля Саше от вас привет передадим?

— Не стоит, — улыбнулась Жека. — Боюсь, он меня даже не вспомнит.

Часть 5

Москва

— С праздником, Сашок! — заорала Хана Львовна в свойственной ей манере, бесцеремонно врываясь в его гримерную. Белецкий даже вздрогнул от испуга и неожиданности.

— С праздником? — переспросил он, чуть наморщив лоб. — С каким?

— Ну здрасьте, какое сегодня число, забыл? Двадцать третье февраля. День защитников Отечества! По такому случаю главный после спектакля накрывает поляну. Ну, и подарки мы приготовили…

— Кто — "мы"? — уточнил он. Хана Львовна даже обиделась:

— Кто-кто… Мы, девочки! Для вас, мальчиков.

— Ясно, — коротко вздохнув, отозвался он. Никаких пьянок-гулянок ему сегодня точно не хотелось, да он и за рулем… Но отрываться от коллектива было неудобно. Придется остаться и вместе с другими "мальчиками" (самому взрослому из которых было уже под восемьдесят и он являлся старейшим актером труппы) изображать бурное веселье.

— А ты чего скучный такой? — обратила внимание гримерша. Прищурившись, она внимательно вглядывалась в лицо артиста, и, наконец, без обиняков и церемоний констатировала:

— Н-да, вид у тебя, конечно, хоть и свежепотрахавшийся, но все-таки довольно пришибленный.

— Серьезно?.. — ему не хотелось ни шутить, ни улыбаться в ответ. Перед глазами все еще стояла фигурка Жеки, когда она уходила от него прочь. Ее подчеркнуто прямая спина, расправленные плечи… Вышла из машины и скрылась в подъезде дома, даже ни разу не обернулась.

Он положил голову на скрещенные руки и закрыл глаза. Спать хотелось невыносимо… Утренняя репетиция прошла как в тумане.

— О, как все запущено, — Хана Львовна подступилась к нему со своей внушительной "косметичкой", как она ее называла, и которая на самом-то деле представляла собою целый саквояж.

— Давай, подставляй свою красивую рожу… Будем замазывать под глазами эти "фонари любви".

— Да вы поэт в глубине души, Хана Львовна, — вяло отбил подачу он, зевнув.

— Это не я. Это Эмиль Золя сказал. "Томная вялость после бурной ночи, запавшие глаза, обведенные темными кругами — госпожа Лера возвышенно называла их фонарями любви", — процитировала гримерша, начиная колдовать над его лицом. — И все-таки, что с тобой, Саш? Какая муха тебя укусила? Где привычный задор и блеск в глазах? "Мишка, мишка, где штанишки? — Потерял, потерял…" — она легонько похлопала его по щекам, как ребенка.

— Вот сделаешь иногда что-нибудь… — невпопад отозвался Белецкий, — и сам не знаешь, правильно ли поступил. Должен ли я был…