Фанаты. Сберегая счастье

В гримёрку царственной походкой входит госпожа Туманова в длинном серо-стальном платье и на таких каблучищах, что Сашке второй раз за пять минут хочется сдохнуть от зависти. Нет, она бы такие никогда в жизни не надела. Но выглядит Зарина потрясающе.

— И вам не хворать, Зарина Аркадьевна, — хмыкает Всеволод Алексеевич, не прерывая своего занятия. — Ничего, что я не встаю? Не могу прерваться.

— Экономишь на гримёре? — хмыкает Зарина и наклоняется к Сашке.

Да, они обнимаются при встрече. С недавнего времени. Ну а что им делать, руки друг другу жать? Шарахаться от мадам Тумановой всю жизнь было бы странно.

— И испоганил, как ты выражаешься, эти интерьеры не я, а моя костюмерша.

— На гримёрке было твоё имя, Севушка. И бедная уборщица, я полагаю, в тот вечер долго проклинала именно тебя. Работника, на минутку, культуры.

Сашка заинтересованно поглядывает на них обоих, предвкушая вечер увлекательных историй. Главное, чтобы Зарина не слишком раздраконила сокровище перед выступлением. Но Всеволод Алексеевич сама невозмутимость. За второй глаз взялся. Зарина усаживается в кресло напротив Сашки и отщипывает от кисти винограда, лежащей на тарелке перед Тумановым.

— Тебе всё равно нельзя.

— А я и не ем, — фыркает Всеволод Алексеевич. — Угощайся, вдова Рубинского всё оплатила. Тут ещё шампанское есть, будешь?

— Буду, — спокойно кивает Зарина. — И Сашеньке налей. Нас сегодня ожидает такое зрелище, что лучше начать пить заранее.

У Сашки глаза лезут на лоб. Она считает себя самоуверенным человеком, но рядом с Зариной она просто бледная тень. А Всеволод Алексеевич послушно откладывает карандаш и начинает раскручивать проволоку на бутылке шампанского. Столы действительно накрыты в каждой гримёрке: шампанское, фрукты и миниатюрные пирожные выглядят весьма симпатично и явно стоят немалых денег.

— Только не облей меня шампанским, — предостерегает Зарина, когда Туманов снимает проволоку с бутылки. — Сменного платья у меня нет.

— Почему я всегда выбирал таких нудных женщин, — вопрошает Всеволод Алексеевич у мироздания, поднимая глаза к потолку. — Подставляйте бокалы, девочки.

Он разливает шампанское, качает головой и возвращается к своему увлекательному занятию. А Сашка, сделав пару глотков, ждёт продолжения.

— Так что там с Тонечкой-то приключилось? — напоминает она.

Туманов качает головой.

— Это ещё раньше было. У меня старая костюмерша работала, ты её и не помнишь, наверное.

Зря он так, отлично её Сашка помнила. Хорошая была бабушка, заботливая, носилась с Тумановым как курица с яйцом, всё время пыталась потеплее одеть, шарфик какой-нибудь подсунуть, покормить в любой непонятной ситуации. Потом она ушла на пенсию, и долгое время он обходился без костюмера прежде, чем ему попалась Тонечка.

— Аля её завали. Алевтина Васильевна. Интеллигентнейшая женщина.

— И вот они с этой интеллигентнейшей женщиной утром в гостинице решили плотно позавтракать, — подхватывает Зарина. — Потому что впереди долгий день: лететь из Ростова-на-Дону в Москву и из аэропорта сразу ехать в Кремль на концерт. Мол, неизвестно, когда ещё поесть придётся. Алевтина Васильевна по жизни была озабочена вопросом пропитания несчастного, вечно голодающего артиста. И плитку с собой возила, и полный набор кастрюлек-поварёшек. В общем, решают они приготовить макароны по-флотски. Варит она макароны, щедро заправляет тушёнкой из банок, и всё это они вдвоём наворачивают. После чего летят в Москву. Ну, Севушке-то нашему ничего, он в те времена и гвозди мог переварить без последствий для здоровья. А у бабушки поджелудочная не выдержала такого издевательства. И на подлёте к Москве она уже слегка зеленеет и жалуется на тошноту.

— А вы при всём этом присутствуете? — уточняет Сашка и тянется за пирожным.

Совестно, конечно, есть сладости при Туманове. Но, во-первых, он сидит к ней спиной. Во-вторых, если она не будет закусывать, то её развезёт с пары бокалов, да и голова точно заболит.

— Нет, я приехала на концерт в Кремль. Предысторию мне уже потом рассказывали. Но самому интересному была свидетелем.

— А вы говорили, что Зарина на ваши концерты раз в пятилетку ходила, — укоряет Сашка Туманова.

— Это тот раз и был, видимо. Зоренька, может быть, ты не будешь продолжать? История вот совсем не к столу.

— Нет, мне интересно!

Зарина легонько ударяет свой бокал о Сашкин, кивая на Туманова, мол, за него пьём, и продолжает.

— В общем, расположились мы в такой вот красивой гримёрке. Я вышла в коридор, пока Сева переодевался, с кем-то стою разговариваю. Вдруг меня зовут. «Зарина Аркадьевна, идите скорее, вашему мужу плохо». Когда вдруг стало? За те пять минут, что мы не виделись? Захожу в гримёрку, Сева сидит на стуле бледный как смерть, вокруг … кхм… содержимое желудка… На бархатом обитой мебели, на деревянных панелях, на костюме самого Севы, благо, ещё не концертном, а обычном. Вот ты, доктор, что предположишь первым делом?

— Инсульт…

— И я так же подумала. Бросаюсь к этому засранцу, мол, Севушка, тебе плохо? А он едва шепчет: «Не мне… Але!». И рукой в сторону показывает. А там в углу Аля блюёт в пакетик.