Фанаты. Сберегая счастье

Сашка чуть не подскакивает от неожиданности. Сидя на первом ряду, легко забыть, что сзади есть ещё люди. Она оборачивается. К ним наклонился мужик с редкими седыми волосами. На вид ему лет семьдесят, но может быть и больше, и меньше. Фрак, бабочка, рубашка с какими-то рюшами на груди, явно концертная. И плечи густо обсыпаны перхотью. Сашка порой предпочла бы иметь менее острое зрение.

— Зарина Аркадьевна, моё почтение, — продолжает шептать мужик.

Зарина сдержанно кивает.

— А вы, милая дама? Вас как зовут?

— Саша, — Сашка отвечает скорее от неожиданности.

— Тёзка, стало быть. Я Александр Ильич. Фельдман моя фамилия. Слышали про такого? Самый известный промоутер на Севере нашей великой родины.

Однако, пафоса в его представлении столько же, сколько в костюме. Сашка неопределённо хмыкает.

— Уж сколько я артистов покатал, — мечтательно продолжает мужик. — Кто там у нас поёт?

Ваню на сцене сменил Соколовский. Сашка морщится, но Соколовского, в отличие от Вани, она хотя бы знает. Зарина тем временем встаёт.

— Я всё же пойду попудрю носик.

— Соколовский, — мужик наклоняется к Сашке ещё ближе, чтоб было удобнее разговаривать. — Это из молодых, конечно. Его я не катал. А вот всю советскую эстраду катал, ох как катал. Ухта, Лангепас, Нефтеюганск… Вы там были когда-нибудь, Сашенька?

— Бог миловал…

— Да… А с Аркадием Ивановичем мы дружили, близко дружили. Силён был мужик, по три концерта в день давал. Иногда по четыре. Я ему говорю, ты хоть по полтора часа концерт пой, сокращай. А он из принципа по два с половиной пел, представляете?

— Ну и зря, связки беречь надо, — слегка уязвлённо замечает Сашка.

За сокровище обиделась, хотя о нём и не было сказано ни слова. Это Всеволод Алексеевич всегда так говорит, про связки. Особенно когда начинают при нём рассказывать о сумасшедшей выносливости Рубинского. А с другой стороны, ну пахал Рубинский как проклятый, ну пел по четыре концерта, ну мотался по всей стране, не жалея себя и коллектив. И где сейчас Аркадий Иванович? А сокровище ещё ковыляет потихоньку, поёт в меру скромных возможностей, жизни радуется.

Но к Сашкиному удивлению, Александр Ильич никак не реагирует на её реплику, а продолжает вдохновенный рассказ. Приглядевшись, Сашка замечает, как блестят у него глаза и как не ухожены у него руки и волосы. Дед, судя по всему, одинокий, ему поговорить не с кем. А может быть, жена имеется, но ей все его артистические байки давно не интересны. Сашка же для него — внезапно обнаружившиеся свободные уши.

— А вот Туманов сейчас выступал, — продолжает дед. — Его я тоже возил, но только один раз. Один тур мы с ним сделали, и всё.

— Это почему же? — настораживается Сашка.

— Под фанеру работает, представляешь? Чистая фанера, везде. А у меня маленькие залы, по тысяче человек, по пятьсот. И им же видно. И ладно бы просто под фанеру, так он ещё и фанеру свою наизусть не знает. То тут налажает, то там. Ну что это такое? И жадный, ты понимаешь. Очень жадный. Каждую копейку считает, все ведомости проверяет, не дай бог, ему что-то не доплатили.

У Сашки глаза на лоб лезут. Он точно её сокровище ни с кем не путает? Всеволод Алексеевич вообще не считает деньги, всегда готов переплатить, не смотрит на ценники. Сашке порой приходится вмешиваться в финансовые вопросы, потому что Туманов уж слишком к ним равнодушен. Ну насчёт фанеры… Всякое бывало. Кто знает, в какой момент этот Фельдман его катал. Может быть, когда с астмой совсем плохо было.

— А ещё у нас с ним был случай, — продолжает дед.

— Пожалуй, мне тоже надо попудрить носик, — Сашка решительно встаёт. — Запомните эту мысль, когда вернусь, расскажете.

К чёрту, она лучше в гримёрке Всеволода Алексеевича посидит. Тем более, он тоже должен быть там, ждать своего выхода в финале концерта.

В гримёрке оказывается не только Туманов, но и Зарина Аркадьевна. Причём, когда Сашка заходит, Зарина как раз отстёгивает сокровищу бабочку.

— Не кидайся, он сам попросил! — предупреждающе вскидывает руку Зарина. — Душно ему, видите ли.

— И в мыслях не было, — фыркает Сашка.

— Не знаю я, что у тебя в мыслях, а мне потом по бабкам бегать, проклятия снимать…

— Девочки! — возмущается Всеволод Алексеевич. — Вы опять за старое? Лучше вон шампанское допейте, оно же выветривается.

— Я бы лучше коньяка, — вздыхает Сашка и подходит к Туманову. — Просто душно или грудь закладывает, Всеволод Алексеевич? Вы вообще как себя чувствуете?

— Вот так-то лучше, — удовлетворённо кивает он. — Вижу в глазах тревогу и заботу. А то, когда вы вместе, вы меня пугаете. Нормально всё, Сашенька. Просто не люблю быть долго в этих удавках, шею вон уже натёр. Я так понимаю, концерт вас обеих не впечатлил?

— Ни капельки, — Зарина следует совету мужа и тянется за бокалом с шампанским.

— А ко мне какой-то мужик прицепился, промоутер с Севера, — Сашка тоже берёт бокал. — Начал истории из героического прошлого рассказывать, как он с вами со всеми работал.

Всеволод Алексеевич приподнимает одну бровь.

— И что интересного рассказал?