Фанаты. Сберегая счастье

Сашка ещё хочет добавить, мол, вы соскучились по вечно хмурому небу, скользким дорогам и бронхозпазмам от холодного ветра, но вовремя замолкает. Ну правда, она ни капельки не скучает по московским зимам, и иногда, если по телевизору мелькает какой-нибудь новостной сюжет из столицы, с ужасом думает, что было бы, если бы Туманов остался там. Здесь, в Прибрежном, они гуляют по полдня, ходят к морю, и Сашка может не бояться, что он оступится на покрытой льдом ступеньке или начнёт задыхаться от ледяного воздуха. В Москве он бы сидел в четырёх стенах до конца весны.

— Мне нужно новогоднее настроение, Сашенька. Я вообще не ощущаю приближение праздника, у меня уже все сезоны перепутались. Знаешь, когда я работал, меня даже раздражало, что Новый год приходилось праздновать с середины ноября. Начинались бесконечные съёмки «огоньков», вручения музыкальных премий, корпоративы. И везде ёлки, шарики, конфетти, бутафорское или настоящее шампанское. К концу декабря мне настолько надоедало, что, когда Зарина просила достать ящики с новогодними игрушками и помочь ей украсить дом, я сбегал под любым предлогом. И в новогоднюю ночь я, если не работал, конечно, сидел со всеми за столом первые полчаса, а потом уходил к себе в спальню и смотрел что угодно, но только не «огоньки». Спортивный канал какой-нибудь включал или старый советский фильм.

— Да, отличный праздник. В спальне перед телевизором. Прямо как у меня, — хмыкает Сашка, невольно вспоминая собственные новогодние ночи. — Только я как раз «огоньки» смотрела, вас ждала. У меня целый квест был, не пропустить ни одного вашего выступления. Что сложно именно в новогоднюю ночь, потому что праздничные программы идут одновременно, поди угадай, где вы сначала появитесь. Ну и не уснуть, конечно. Несколько раз бывало, что уже задрёмываешь, а тут вы. Я от вашего голоса сразу просыпалась.

— Ты до сих пор просыпаешься, стоит мне голос подать, — замечает Всеволод Алексеевич без тени улыбки. — И сколько ты таких новогодних ночей перед телевизором провела?

Сашка пожимает плечами.

— Много. Пока в институт не поступила. Потом, по-моему, на втором курсе у меня и в общаге уже телевизор появился. Ну и когда работала, даже если дежурила в новогоднюю ночь. Всё равно же все смотрели «огоньки», в коридорах у нас телевизоры были, и в ординаторской.

— В общем, всю сознательную жизнь, — резюмирует он мрачно.

— Ну да, — соглашается Сашка.

Она, конечно же, заметила его выражение лица, и прекрасно знает, что он сейчас скажет. Что нельзя было всю жизнь посвящать ему одному, что новый год следовало встречать с подружками, а не с телевизором, хотя сам, как выяснилось, делал точно так же. Поэтому Сашка переводит разговор прежде, чем он успевает завести шарманку.

— И что поразительно, Всеволод Алексеевич, везде: у меня дома, в общежитии, в больнице, причём как в палатах, так и в ординаторских, смотрели «Голубой огонёк». При этом каждый декабрь выходит миллион статей о том, что никому эти огоньки не нужны, что всем надоели одни и те же лица, приелся фальшивый насквозь формат. А убери их из новогоднего эфира, что останется? Добавьте молодые лица, и кто их узнает? «Огонёк» — он же как «Ирония судьбы», как селёдка под шубой и оливье в тазике. Символы праздника.

— Да, — он грустно кивает. — Вот символом праздника я себя и ощущал. Каждый декабрь ворчал, что свободно вздохнуть некогда, а теперь понимаю, что моя работа и создавала новогоднее настроение. Утром выходишь из дома, ещё темно, только фонари горят. И снег хрустит под ногами, хорошо же! Садишься в машину, в последние годы у меня в машине даже подогрев для задницы был, и смотришь из окошка на заснеженную Москву. Ну или ещё часик дремлешь, пока добираешься до студии. А там чаёк горячий сразу приносят. Бутербродики какие-нибудь. Переодеваешься, гримируешься. И, красивый, на съёмочную площадку. В коридорах кого-то из коллег встретишь, все новости обсудите. На площадке жизнь бьёт ключом: массовка сидит в нарядных платьях… Что ты, Сашенька, вздрагиваешь?

— Да нет, ничего. Про массовку вспомнила. Как Нюрка ходила на съёмки, вас караулила.

— Правда? — он смотрит удивлённо. — Я не знал. А зачем?

— Ну просто, вас увидеть лишний раз.

— Да что там смотреть? Сто пятьдесят дублей одного и того же? Массовка сидит на своих местах, к артистам близко не подойдёшь. Но зато есть атмосфера праздника. На чём я остановился? Так вот, мишура летает, бенгальские огни жгут. Музыка, танцы. Тогда я от шумихи уставал, конечно, а сейчас думаю, ну и что? Теперь не надо тебе никуда вставать и тащиться по морозу, улыбаться в камеру и десять раз петь одно и то же. Но и ощущения праздника теперь тоже нет.

Так. Сашка решительно встаёт со своего места.

— Идите переодевайтесь, Всеволод Алексеевич.

— Зачем ещё?

— Пойдём новогоднее настроение создавать. Вы совершенно правы, середина декабря, а у нас ничего не готово: ни ёлки, ни игрушек. Давно пора развесить гирлянды и расклеить снежинки.