Фанаты. Сберегая счастье

— Ага, с запахом табака. Спокойной ночи.

— И тебе по тому же месту.

На улице моросит дождь. Сашка решает не делиться с ним этой новостью, а то ещё больше расстроится. Может быть, до завтра дождь прекратится, всё же не Прибрежный, где иногда льёт неделями. Да, хотелось бы надеяться. Потому что петь на полянке под дождём, да в грязи по колено — сомнительное удовольствие. Оно и так-то сомнительное.

Сашка залезает в кровать. Обычно она спит у него под боком, но между ними стык кроватей, и на стыке спать не слишком-то удобно. Сашка со вздохом обнимает подушку. Ну ладно, две ночи можно и потерпеть.

Быстро уснуть не получается, в голове крутятся мысли о завтрашнем концерте, об обратной дороге, которая им ещё предстоит. Матрас кажется слишком жёстким, подушка слишком толстой, и вообще ей чертовски неуютно, и Сашка ещё долго пялится в телефон, бессмысленно листая ленту прежде, чем заснуть.

Она просыпается от странных звуков, и в первые секунды ей кажется, что кто-то долбится в дверь их номера. В голове проносится мысль, закрыла ли она замок изнутри. Вроде бы да. И что делать? Звонить на ресепшн, вызывать охрану? Если она тут есть, конечно. Кто-то пьяный ломится не в свой номер или что серьёзнее? Всеволода Алексеевича сейчас разбудят, сволочи. Всеволод Алексеевич?

Сашка понимает, что вторая половина кровати пуста. Быстро встаёт, зажигает свет.

— Всеволод Алексеевич, вы где?

Да вот же он. Стоит в узком проходе между спальней и ванной. Растерянный какой-то, часто моргающий, видимо, от ярко вспыхнувшего света. Озирается по сторонам.

— Всеволод Алексеевич? С вами всё в порядке?

— Чёрт побери… Гастроли же, — бормочет он и идёт назад в комнату, садится на постель, трёт глаза. — Я забыл, Саш… Поверишь, просто забыл, где мы. Проснулся, в туалет хотел сходить. И не могу найти, где свет включается, и дверь не с той стороны… А мы же не дома… Господи… Я ещё думаю, ночник сгорел, что ли.

Действительно «господи». Так это он в дверь ломился. С внутренней стороны. Туалет искал.

— Прости, девочка, я тебя разбудил.

А у самого вид такой расстроенный, что выть хочется. И от того, что произошло, тоже. Нет, ну понятно. Устал накануне, до конца не проснулся. Ездят они теперь не часто, отвык в незнакомых местах спать.

— Так идите, — как можно спокойнее говорит Сашка.

— Куда?

— Ну куда вы собирались-то? И свет в коридоре оставьте, пусть горит себе. Вместо ночника.

Сашка не ложится, ждёт, пока он вернётся в кровать. Гасит свет в комнате. В коридоре остаётся тусклая лампочка. Сашка придвигается поближе, чёрт с ним, со стыком. Поправляет на нём одеяло, хотя он и сам прекрасно может справиться. Утыкается носом в плечо, которое, как всегда, остаётся не укрытым.

— Испугалась? — тихо спрашивает Всеволод Алексеевич.

— Нет, — откровенно врёт Сашка.

* * *

Как Сашка и предполагала, оборудование на «летней эстраде», как именовал нелепое сооружение Сергей Сергеевич, оказалось отвратительным. К тому же провести заранее саунд-чек не представлялось никакой возможности — площадка-то открытая. И если б посреди дня на неё вышел Туманов и начал настраивать звук, сбежалось бы пол деревни. Сергей Сергеевич заверил, что всё лично проверил и настроил. У Туманова скептически изогнулась бровь в ответ, но что он мог сделать? Только поверить на слово. Тем более, у него больше не было ни бэк-вокала, ни собственного звукорежиссёра, с которыми они могли бы прогнать хотя бы основные номера программы. И Сашка ему тут ничем не поможет, для неё все его «низы валят, верхи звенят» — сущая абракадабра.

Они приезжают на площадку к самому началу концерта. Именно приезжают, на всё том же «Мерседесе», хотя от гостиницы тут сто метров. Но появление Туманова из машины, уже в концертном костюме, с бабочкой, получается куда более эффектным, чем если б он притопал по дорожке. Сашка ныряет за очень условные «кулисы», то есть тупо прячется за колонками, стоящими в углу сцены. Там примостились одинокий стульчик и две бутылки воды. Холодной, разумеется, на улице весьма свежо. Сашка думает, что не зря заставила Всеволода Алексеевича надеть под рубашку термобельё. Продует ещё. И дождик моросит, правда, мелкий, таким его зрителей не напугаешь. Зрителей собралось прилично, человек двести будет. Бабулек и просто тётушек неопределяемого возраста. Кто-то внуков привёл, с телефонами, которые они тут же достали, дабы поснимать «ископаемое». Ну а кто для них Туманов? Уж точно не любимый артист.

Сашка мрачно рассматривает зрительный зал. Публика Туманова ей не нравилась никогда, но сейчас она ей не нравится активно. Ишь как впились в него глазами. Ждут развлечений. А он должен для них петь и плясать тут, на холодном ветру. Ещё и под дождём. Всеволод Алексеевич явно недоволен звуком — колонки подзвучки то ли плохо работают, то ли слишком далеко стоят, и ему приходится выйти на самый край сцены. Не свалился бы… Хотя, на улице светло, слепящих прожекторов тут нет.