Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том II

Там, где тьма, там должен быть свет.

Древний не потерпит оков.

Я восславлю имя твоё,

Прахом на могилы детей.

Знаньям обучу я её,

Сделаю навеки твоей.

Зажигаем свечи души,

Те, кто так боится огня.

Там на перекрёстках, в тиши,

Где морок вчерашнего дня.

Символы твои нанесу,

Камнем с убиенной жены.

Где туман рождает росу,

Там цветут прекрасные сны.

Синевой своей озари,

Ею переполни меня.

Эту ночь себе забери,

Дай нам свет грядущего дня.

Голос средь кристаллов небес,

Звуком флейт ползёт мимо стен.

В разум, где нет больше завес.

Пусть грехи смывают из вен.

Стоя у надгробной плиты,

Я восславлю имя твое.

Скромно приносящий дары,

Забери его, не её.

В вихре танца нас закружи,

Сил придай прожить эту ночь.

Выстрой нам свои миражи,

Ниспошли, что может помочь.

Там, на перекрёстках миров,

Где молитвы наши слышны.

В трещинах твоих кандалов.

Там горят лишь свечи души.

Я смиренно жертву принёс,

Их на блюде в пищу прими.

Видишь нас сквозь мрак Мира Грёз.

С дочерью позволь мне уйти.

В этом лабиринте зеркал,

Дланью верный путь укажи.

Тот нашёл, кто долго искал.

В вихре танца нас закружи.

Озари сияньем своим,

Радугой сквозь весь небосвод.

С губ дрожащих прочь пусть летит:

«Иа! Зи Азкак! Азатот!»

В серебристом свете Луны,

Оставляя чёрную тень,

Молим бога вечной войны:

Дай нам встретить завтрашний день.

Где бурлит величье твоё,

Там же, где кишит твоя власть,

Криками клубит вороньё,

Словно разверзается пасть.

Пусть кружатся перья смолы,

Мы походкой ветра уйдём.

Тихо ритуал завершим.

Клятвы мы тебе принесём.

Пешка Хастура

Илья Вьюков

Я стою над Каркозой:

великой, большой.

Хастур – Жёлтый Король

даст мне жалкую роль.

Роль избранной пешки,

мучения – усмешки.

Моя жизнь пробежит,

для него пройдёт миг.

Моя роль —

постоянная боль.

Легион червей

жрёт судьбу семьи моей.

Вспомнит меня Жёлтый Король,

в его взгляде зажжётся огонь.

Окажусь я в Каркозе, на алтаре.

Пешка стала ферзём, но не радостно мне.

Вот культист поднимает нож,

мордой на осьминога похож.

Моя смерть открывает портал.

Ужас этот никто и не ждал.

Неименуемое

Влад Волков

Я слышу многостворчатые пасти,

Взвивающиеся к небу из груди.

Знамёна низвергают, символ власти,

Плетутся фараоны позади.

Я видел, как возносятся святые,

Как мёртвые шагают сквозь Дуат,

Как падают сквозь бездну остальные,

Кто вызов бросил правящим Богам.

Поднялись в воздух сотни мощных крыльев,

Их глаз, смотрящих вдаль, уже не счесть.

Но зверь завыл под слоем серой гнили.

И шей, и морд – шестьсот шестьдесят шесть.

На пиках возвышалась тьма казнённых,

Визжащих, проклинающих вовек,

Всех грешников и во грехе рождённых,

Всё то, что взял и создал человек.

Там первый сразу мог стать и последним,

И сбились иерархии чины.

Все, как один, тонули в вязкой бездне,

Дотла сгорая, коль обречены.

Там Стикс бурлил, и скалилась Харибда,

Там змей Уроборос хвост поглотил.

А пучеглазые молились на свой идол,

Чтоб бог Бокруг их дланью защитил.

Под блеск доспехов мраморных валькирий,

С суккубами сражалось в облаках,

То воинство, что о пернатых крыльях,

С молитвой Элохиму на устах.

Где скрежет молний – там и звуки грома.

Гиганты спорят, кто из них лютей.

Но все склонятся, если выйдет Кронос,

Который пожирал своих детей.

И голубь не притащит ветку вербы,

И око Ра не льётся из-за туч.

Лишь воет Гарм, скулит протяжно Цербер,

Но не соединить врата и ключ.

Людские слёзы, вопли и моленья,

На капищах у склепов и гробниц,

В неистовстве всех жертвоприношений,

Все кланяются, падают все ниц.

Идут войной, друг друга убивают,

Калечат, пожирают средь молитв.

К воинственным богам своим взывают.

Арес и Морриган, Сехмет и Святовит,

Взирают с полным боли взглядом,

Как полыхают континенты битв,

Как возникают девять кругов Ада,

Под гулкий зов, что Гавриил трубит.

Война за души – мелочной разборкой,

Покажется, коль буду я готов.

Пророк Богов, древнейших, мудрых, зорких,

Избавившихся от своих оков.

Как пленники, мы сбросим свои цепи!

Пусть мёртвые восстанут из могил,

И гимны воспоют Ньярлатотепу,

Что в бегство всех врагов их обратил.

И воссияют древние кристаллы,

И вздрогнут в страхе даже божества,

Когда мы распахнём свои порталы,

И мир пожрёт космическая мгла.

Пусть долго не взывали к нам обряды,

И пусть Неименуемый забыт.

Мы храмы возведём средь маскарадов,

Под грохот мощных дьявольских копыт.

С последним вздохом обречённой плоти,

Победа далека и отнята.

Настану я – и всё в момент умолкнет.

И сладко воцарится темнота.

Сказки дедушки Хазреда

Александр Лещенко

Алла едва смогла найти то место, где должен был пройти новогодний утренник Кирюши. Вроде бы знала город, как свои пять пальцев, но про улицу Инсмутовскую слышала в первый раз. Но улицу она всё-таки нашла, а вот и нужный дом. Перед ней предстал особняк готического вида. Над входом красовался баннер: «Сказки дедушки Хазреда».

«Хазред, какое странное имя», – в который раз подумала Алла. – «Наверное, переделали восточные сказки на новогодний лад».

Приглашения на утренник прислала старая подруга, они уже сто лет не виделись. Та вроде бы вышла замуж за американца по фамилии Марш и укатила в Америку в малоизвестный городок: то ли Данвич, то ли Аркхэм, то ли Провиденс.