Фантомный бес

— Наших воинов иногда упрекают в жестокости, — сказал император. — Верны ли эти обвинения? Не думаю. Это война. Так говорит тот, кто сам воевать не умеет. Или боится. Трудностей, боли, крови. Но мои воины бояться не имеют права. К тому же кто не знает, что в случае неправедных поступков и горьких обстоятельств японцы предельно суровы прежде всего по отношению к самим себе?

Советник молча склонил голову.

— Мне докладывают, что к нашим берегам приближается вооруженная до зубов американская эскадра. Но «ветер богов» сдует ее, как когда-то разметал он корабли Хубилая. Особую надежду я возлагаю на летчиков-смертников.

— Это жертвенные храбрецы, — сказал советник. — И они переломят ситуацию.

— И все же принц Коноэ рекомендует мне подумать о переговорах с Америкой. Он уверяет, что Россия при первом удобном случае откроет против нас войну. Но я так не думаю. Мы не стали их добивать, когда Гитлер стоял под Москвой. Хотя легко могли взять всю Сибирь. Мне кажется, они это ценят. К тому же Сталин не может желать разгрома Японии. Гитлер обречен. Во весь рост встают США и Великобритания. Это грозные стратегические противники. На кого, кроме нас, Сталину опереться?

— Действительно, — пробормотал советник.

— Я приготовил речь, — сказал император. — Послушай, что я скажу генеральному штабу, парламенту и всему народу: «Нации необходимо собрать в кулак всю свою волю и добиться замечательной победы, которая сравнилась бы с той, что завоевали наши отцы в русско-японской войне! Сегодня перед страной со всей остротой встала задача добиться перелома в судьбоносных сражениях, в святой нашей борьбе. Вы, лучшие сыны нации, должны целеустремленно крепить свою решимость, чтобы разрушить коварные планы врага и обеспечить дальнейшее существование и процветание империи!»

— Это очень верные слова, мой император, — тихо сказал советник. — И очень нужные.

— Японцы все как один верны своему императору.

— Это так, — подтвердил советник.

— Хочу послать этот комплект го Сталину в подарок. Как намек на то, что опираться надо на мудрость.

— Хорошая мысль, — сказал советник.

Бомба на необитаемом острове

Разыгралась теплая весна, впереди было жаркое лето 1945 года. Эйнштейн и Силард сидели на краю веранды за столиком. Кусты и несколько деревьев укрыли их от солнца. Темные волосы Силарда были тщательно причесаны, поверх белоснежной рубашки аккуратно повязан длинный темно-синий галстук. Эйнштейн был в небрежной тенниске с короткими рукавами. Силард обратил внимание, как его учитель похудел. И как побелели и даже поредели летающие вокруг его головы волосы. Однако же это не мешало старому ученому с увлечением сосать курительную трубку с длинным и тонким чубуком.

Лео рассказывал о своем замысле — ни в коем случае не бомбить живых людей…

Уже год назад ему стало ясно, что они на верном пути и оружие чудовищной силы воплотится в явь. Силард не был бы Силардом, если бы не стал задумываться над последствиями создания бомбы. До взрыва в Аламогордо еще четыре месяца, а он уже прилюдно толкует о международном контроле над атомной энергией. Война еще в разгаре, а он заводит речь о создании мирового правительства, которое сможет обеспечить нераспространение нового оружия. Иначе — гонка вооружений. Америка и Россия тут будут впереди всех, это ясно. И к чему это приведет? Коллеги смотрят на Силарда скорее с недоумением, а причастные к делу военные с подозрением. Другого давно бы тихо спровадили на мирную работу. Но отодвинуть Силарда возможности нет — он сердце проекта. И его мотор.

— Учитель, вы в курсе, что мы с вами пишем очередное письмо Рузвельту?

— Ну-ну, — кривится улыбкой Эйнштейн. — И что там?

— Там целый меморандум. Русские уже лет через шесть будут иметь такие же бомбы. Если не раньше.

— Весьма вероятно. — Эйнштейн пососал трубку. — И что?

— Но сейчас есть вопрос поважнее. Немцам повезло, что они проигрывают войну. На них эта дрянь уже не посыплется. А вот японцы…

— Японцы?

— Я прикинул. На Японских островах, в Маньчжурии, где там еще, бойня продлится год, скорее даже два. Надо знать характер беззаветного японского воина. Смерть ему не страшна. Он будет биться у подножия Фудзи, в старинных парках Киото, где угодно. Скорость прироста жертв в подобных сражениях — довольно устойчивое число, и оно известно. Нетрудно посчитать, что бойня эта унесет миллиона три. Из них около полумиллиона солдат американских. Миллионы европейцев уже полегли. Стоит ли наращивать горы трупов?

— Смешно, — сказал Эйнштейн с совершенно мрачным выражением лица.

— Смешно, учитель, — подтвердил Силард. — Но наша бомба может все это остановить.

— И как именно? — оживился Эйнштейн.

— Бросить ее на японский город? Ни в коем случае. Акт дикий. И даже людоедский.

— А другой вариант?

— Я продумал. Все просто. Безжизненный остров в глубине океана. Какой-нибудь затерянный атолл…