Фантомный бес

Силард не стал рассказывать, что решение пришло ему во сне. Точнее, в ночной грезе. Он увидел пустынный коралловый остров посреди зыбей. На острове множество временно возведенных построек — из дерева, камня и металла. На безопасном расстоянии собрались военные суда союзников, корабли из нейтральных стран. На мостиках толпятся министры, генералы, иерархи разных конфессий. У многих в руках бинокли, но решительно у всех темные очки. В нужный момент без них не обойтись. Приглашены и представители врага. Они должны, они обязаны это видеть. Пусть и через черное стекло. Обстановка сурово-торжественная. На элегантном паруснике прибывает римский папа. Все смотрят на высокую фигуру в белой сутане и шапочке. Ветерок треплет вымпелы на его каравелле. Все готово к демонстрации. Лица зрителей напряжены. Но и одухотворены. Возможно, они присутствуют при начале эпохи вечного мира. И незримо, словно на «Летучем голландце», проносится по волнам беспокойный старик из Кенигсберга — Иммануил Кант. Мог ли мудрый старец вообразить, что к вечному миру людей подтолкнут атомы Демокрита?

— Очень важно, чтобы это увидели японские адмиралы. И другие представители императора, — взволнованно объясняет Силард. — Если гибельный взрыв, не виданный прежде вихрь огня и дыма, оплавленный металл, сметенный за считаные секунды искусственный город не произведут на них впечатления? Если они не захотят мирно сложить оружие? Ну, не знаю… Тогда, видимо, придется бросать прямо на их головы. И это ужасно.

— И это, милый Лео, вы изложили в письме?

— Примерно так.

— Надеетесь, президент нас поймет? Недобитых пацифистов.

— Почти уверен. Он славный человек и убивать людей зазря не любит. К тому же, как мне рассказывал финансист Сакс, президент обожает морские истории. Показательный атомный взрыв на затерянном в океане острове придется ему по душе.

— Занятно. А что, письмо, — старый физик достал ручку, отвинтил колпачок, — вновь направим через этого Сакса?

— Не исключаю. Но у меня в голове сейчас иной вариант.

— Не секрет?

— Ни в малейшей степени. Поскольку тема душещипательная, без женщины не обойтись. А ведь на карте жизнь миллионов людей.

— Ход мысли верный. И кто она?

— Первая леди.

— Элеонора Рузвельт? — удивился Эйнштейн.

— Именно. Она — воплощенная совесть. И меня поймет, и президента убедит.

— Ну, Лео, у вас и масштабы.

— Ха! Знаете, кто обещал свести меня с нею?

— Понятия не имею.

— Ваша подруга Маргарита.

— Вот это да! — сказал Эйнштейн.

— Мне нужно срочно переговорить с первой леди, — сказал накануне Силард. — Если не вы, то кто?

— Понимаю, — Маргарита подняла на физика зеленые свои глаза. — Понимаю. И сделаю.

«Как она все-таки красива», — уходя, думает Силард. Почему-то он в ней уверен.

Не прошло и недели, как Маргарита позвонила:

— Лео, Элеонора выразила согласие. Осталось выбрать день и час. Например, 10 апреля за завтраком, неподалеку от Белого дома. Там есть укромный ресторанчик. Часов в одиннадцать утра.

— Подходит.

Завтрак первой леди и физика был окрашен теплой грустью. Элеонора вдумчиво, хотя и не без волнения, прочитала бумаги, выслушала разъяснения Силарда, поразмышляла минуту-другую.

— Господин Силард, — начала она после паузы. — Позвольте выразить вам благодарность. Вам и господину Эйнштейну. Это крайне ценное предложение. В ближайшие дни я покажу его мужу. Уверена, ФБР его поддержит. Он ведь у меня романтик. Еще раз спасибо. Ведь это важно для всех нас. Для всех американцев. Мы не нация убийц. И мир это должен знать.

Через два дня, 12 апреля, Рузвельта сразил инсульт. Он умер, так и не прочитав меморандум Силарда — Эйнштейна.

Крушение мира Рузвельта

Иллюзия капитана огромного корабля, капитана, заточенного в инвалидное кресло, заключалась в вере, что миром могут и должны управлять здравомыслящие люди. Которые хотят добра себе, своим семьям, своим народам и всем остальным на планете. Понятно, что люди эти обязаны быть сильными. Самыми сильными в мире. Кто оспорит ту истину, что продвигать идеи добра и народовластия с позиции силы все-таки удобней. И надежней. И убедительней. И надо же! Господь словно бы нас услышал. Что бы сказал Франклин? А Джефферсон? Адамс? Удивились бы старики? Да нет, улыбнулись бы с пониманием. Ведь великая страна наша этого достойна. И пользоваться будет этим умело. Обладая невиданным оружием, Америка грубо угрожать никому не станет. Это недостойно великой нации, несущей в мир демократические принципы и традиции. Да, именно так! Вот почему важно, чтобы страшное оружие это не попало в другие руки. Особенно в руки враждебные. Вместо доброй надежды получится смертельное соревнование и призраком повисший на горизонте огонь и хаос.