Far Cry. Прощение

Охотник вытащил одно из кресел в центр комнаты и снова посмотрел на Мэри Мэй.

– Я знаю, что ты любишь его. Знаю, что хочешь ему помочь. И я разделяю это стремление. Именно поэтому он здесь, а не валяется мертвым на территории «Врат Эдема». Но я должен сказать и то, что ему нельзя доверять. Пусть он из твоей семьи, пусть он – все, что у тебя осталось, но в сложившейся ситуации мы не можем рисковать.

Девушка глянула на брата, а потом подняла взгляд на Уилла.

– И как же быть?

Уилл подошел к раковине, на краю которой стояла вторая керосинка. Он взял ее и протянул девушке вместе с бутылкой воды.

– Я развяжу твоего брата. Но я хочу, чтобы ты взяла рубашку и все необходимое, а затем пошла в ванную и занялась татуировкой, которую сделал Иоанн. Я пересажу Дрю в кресло, привяжу к нему и свяжу ему ноги, а только затем освобожу руки.

– И ты не хочешь, чтобы я помогла? – уточнила Мэри Мэй.

– Нет, – подтвердил Уилл. – Не хочу, потому что, если Дрю выкинет какую-нибудь глупость, ты можешь попытаться остановить меня или Джерома. Мы хотим уберечь его, но мы ему не доверяем. Понимаешь?

– Я на вашей стороне. – Девушка вновь бросила взгляд на брата. – Я могу помочь.

Уилл тоже обернулся, заметив, что Дрю внимательно наблюдает за их переговорами.

– Я знаю, – кивнул мужчина. – Но все меняется. Именно поэтому Иоанн отослал Дрю, когда принялся за твою татуировку. И именно поэтому я прошу тебя уйти сейчас. Родная кровь толкает людей на странные поступки. Вот и все.

Мэри Мэй обвела всех троих взглядом, а потом кивнула. Собрав вещи, она отправилась по коридору в ванную. Отсвет лампы на стенах – вот и все, что отмечало ее присутствие. Послышался звук открываемой двери, а затем исчез и свет.

Решив этот вопрос, охотник поднял Дрю на ноги и подвел к креслу, усаживая в него. Джером взял дробовик и встал так, чтобы в случае чего выстрел был точным. Уилл принялся обматывать пленника веревкой, закрепив ее на деревянной планке. Он связал руки Дрю выше локтей, проложил несколько витков через грудь и стянул все узлом сзади. Затем он привязал каждую лодыжку к ножкам кресла. И лишь после этого перерезал провод, скрепляющий запястья Дрю. Веревка была достаточно свободной, чтобы парень смог подтянуть руки вперед и положить себе на колени.

Уилл проверил каждый узел и лишь после этого кивнул Джерому, показывая, что можно убрать оружие.

Дрю увлеченно сжимал и разжимал кулаки, восстанавливая кровообращение, а затем посмотрел прямо на Уилла и ухмыльнулся:

– Видишь, ты можешь мне доверять.

Охотник пропустил это мимо ушей. Используя тонкие одеяла и гвозди, он закрыл окна, чтобы свет от ламп и печки не был виден с улицы.

Уже заканчивая с последним, он позволил себе выглянуть на улицу, где ночной ветерок лениво раскачивал качели под деревом.

Перед глазами стремительно пронеслись видения и воспоминания прошлого, а в горле встал ком. И он едва слышно прошептал:

– Надеюсь, где бы вы ни были, вы делаете этот мир лучше, чего мне не дано. – Выждав пару мгновений, он выпрямился и вбил в раму последний гвоздь.

В аптечке нашлись вата и спирт, ножницы, обычный и эластичный бинты, а также маленькие металлические крепления для фиксации повязки. Мэри Мэй разложила все это на краю ванны. В неверном свете лампы обнаруженные предметы и даже сама аптечка бросали на стены неровные гротескные тени.

Она прислушалась, но в доме стояла тишина. Ни криков, ни звуков борьбы. Из этого она заключила, что все в порядке. Возможно, что, уже сейчас ее брат сидел в кресле, а его руки были свободны. Мэри Мэй ни на секунду не винила Уилла за то, как он с ней говорил. Он был совершенно прав. Ради родных люди готовы на странные вещи.

«Например, разбить пикап и сбежать на пару дней в горы», – словно говорило ей отражение в тусклом зеркале.

– Иоанн пытался тебя предостеречь, – возразила она сама себе. – Он говорил, что не стоит ехать в горы. Но ты поступила по-своему и последствия будешь расхлебывать всю оставшуюся жизнь.

Она аккуратно спустила рубашку с одного, а затем с другого плеча. Местами из-за крови и пота ткань плотно присохла к коже. Даже татуировку было видно с трудом. Но, несмотря на пыль и грязь, Мэри Мэй все равно ощущала себя словно шут, которого облили дегтем и изваляли в перьях.

Мэри Мэй взяла ножницы и разрезала ткань, позволяя обрывкам свободно упасть на пол. Она вскрыла бутылочку с водой, смочила клочок ваты и принялась счищать слой грязи с груди. Пока она касалась лишь контуров татуировки, а не ее самой, и все равно кожа выглядела красной и опухшей.

Закончив, она взяла еще один импровизированный тампон и смочила его уже спиртом. Теперь она принялась за саму татуировку, вздыхая и даже приглушенно вскрикивая от боли. И вновь, когда дело было сделано, она осмотрела открывшуюся картину в зеркало. Татуировка темной вязью выделялась на коже. Она видела места, где Иоанн провел иголкой несколько раз, а где действовал более деликатно. Из-за этого надпись выглядела неравномерной и напоминала детский рисунок.