Фартовый город

– Ага, – сказал он с ехидцей, – все здесь, и даже командированные из столиц.

– Что случилось, Порфирий Иванович? – встревожился Блажков.

– Мертвяк валяется, вот что.

– Где? – подскочил как на пружинах Англиченков. – И чей?

– У водоразборной колонки, возле солдатской синагоги. А чей – надо ехать, выяснять.

Сыщики набились в дежурную пролетку и поехали в Четвертый участок. На углу Тургеневской улицы и Казанского переулка Алексей Николаевич увидел свежеокрашенное здание.

– Синагогу выстроили отставные солдаты из евреев, – пояснил Блажков. – Потому ей такое название. Главная-то на Воронцовской улице, а солдатская вроде как второй сорт.

– А на вид будто только что построили.

– Сгорела во время погрома, недавно лишь подновили.

Перед синагогой стояла колонка, возле нее распласталось тело. Городовой, охранявший его, козырнул начальству и отошел.

Сыщики тщательно осмотрели труп. Мужчина лет двадцати пяти, крепкий, мускулистый. Одет в ношеную кубовую рубаху, на ногах готовые сапоги; только картуз новенький, с лаковым козырьком. Документов в карманах не отыскалось. В груди, там, где сердце, чернела аккуратная дыра.

– Ну, что думаете? – спросил у своих коллежский регистратор.

– Загорелый, однако, – обратил внимание шефа Ракогон. – И лицо как будто знакомое. Не грек?

– Греки – щеголи, а у этого денег лишь на картуз хватило, – возразил Англиченков.

– Стрижен коротко, как беглый каторжник, – вставил свое наблюдение Лыков. – А это, случаем, не стодесятник?

Блажков молча гонял желваки по лицу. Потом подозвал городового:

– Свидетели происшествия есть?

– Никак нет, разбежались.

– А ты сам как узнал?

– Я-то? Да на посту стоял, мое место – перекресток Казанского и Почтовой. Услышал свистки, дворник зовет. Явился, а он уж не дышит.

– Приведи сюда дворника.

Городовой побежал выполнять приказание, а сыскные начали осмотр места происшествия. Когда перевернули тело, под ним оказался финский нож с рукояткой из медных колец.

– Ну вот, другое дело, – удовлетворенно сказал Яков Николаевич.

– В каком смысле? – не понял Лыков.

– Да я смотрю и думаю: что-то он не похож на простого обывателя. Теперь ясно, что это за птица.

– Уголовный?

– А сами не видите? Знакомый ножик, встретился мне похожий по весне. Такие выделывают в Кутомарской тюрьме. Видать, парень недавно оттуда.

– А почему недавно?

– Если бы давно, я бы его уже знал.

Лыков напряг память:

– Из Кутомарской? Оттуда сбежал Прокопий Цецохо. И с ним еще восемь человек.

Так у дознания появилась первая ниточка. Вторую дал дворник, который видел момент убийства. По его словам, трое недоброго вида мужиков терлись возле синагоги. Они кого-то поджидали снизу, со стороны Дона. Курили, зло переругивались – одним словом, нервничали. А гости появились внезапно, с другой стороны, и тоже трое. Командовал ими рослый парень с золотой фиксой во рту, одна бровь выше другой. Он без лишних слов вынул нож и напал. Когда пролилась кровь, уцелевшие бросились бежать в сторону Соборной площади. А парень с фиксой плюнул на труп врага и увел своих в подворотню. Все заняло меньше минуты.

– Ну вот и версия, – констатировал Англиченков. – Хан Иван проучил стодесятников. Видать, они начали город делить и доделились.

– Теперь жди войны, – подхватил Ракогон. – Стодесятники ведь бывшие солдаты? Их так просто на испуг не возьмешь.

– У «царей» больше штыков, – напомнил Петр. – Сколько там сбежало с каторги? Девять? Теперь осталось восемь. И как они осилят полсотни «царевских» головорезов?

– В Чертов отряд, по агентурным данным, входит более десятка, наверно, кто-то еще к ним прибился, – уточнил Блажков. – Но все равно мало, чтобы сразиться с Богатяновкой.

Он покосился на Лыкова. Ракогону не полагалось знать об идее питерца развязать в Ростове войну между бандами. И Яков Николаевич молча давал понять, что идея-то спорная. Вон ребята устроили стычку у синагоги. И что на итог? Потеряли бойца и позорно сбежали.

– Однако Хана Ивана пора окоротить, – возмутился питерец. – Совсем распоясался. На коллежских советников нападает.

Петр помахал огромной ручищей:

– Попадись он мне, я ему – ух!

– Или он тебе, – съязвил Ракогон.

Сыскные стали писать протокол, а Лыков ушел. Он заглянул в градоначальство, где узнал, что на его имя пришла наконец посылка из Департамента полиции. Это были выписки из дела о восстании в Воронежском дисциплинарном батальоне. Там могли быть подсказки, как ловить Цецохо и его людей. Алексей Николаевич засел в номере и стал изучать присланные материалы.

Батальон стоял в слободе Придача в окрестностях Воронежа. Туда ссылали в качестве наказания провинившихся солдат. Шла война с Японией, на которую призвали ратников из деревень. Мужики воевать не хотели, да еще социалисты мутили воду. В результате в батальоне скопилось девятьсот семьдесят нижних чинов, из которых около ста были самого преступного поведения. Они и стали зачинщиками бунта. Два десятка офицеров не могли справиться с этой массой, но жестоким обращением с заключенными усердно приближали бурю. И в итоге гром грянул.