Фашисты

— Вы хакер, что ли?

— Я просто подобрала пароль. И читала всю ночь. Знаете, это было так увлекательно. Меня ни одна книга так не продирала, как их переписка. И там было про вас. Она ему рассказывала.

— А что рассказывала? — спросил Шилкин, поджав пальцы на ногах.

— Да ничего особенного. Просто представила вас ему. Кинула ссылку на страницу. Там другого было больше. Например, как он проебёт ей жопу, оттрахает между сисек.

— Что? Что?

Показалось, что стул из–под него куда–то поехал. Шилкин испуганно привстал.

— Ага, — сказала Людмила. — Ещё она его просила кончить ей на лицо. А он обещал ей в гланды зарядить. Смешно звучит, да? Это в самом начале, она ещё, наверное, с вами жила. Ну, а он со мной, соответственно. Она всё время просила пожёстче её трахать.

— Перестаньте.

Пришла официантка с подносом. Долго ставила чашки на стол. Шилкину захотелось вылить кофе ей за шиворот и дать пинка.

— Неприятно? — спросила Людмила. — Мне тоже.

Он дождался, пока официантка уйдёт, и спросил.

— А что вам от меня надо? Вы чего хотите?

— Вы ведь учитель английского?

— Да. А что?

— Скажите что–нибудь по–английски.

— Зачем?

— Ну, скажите. Жалко, что ли?

Он ничего не мог придумать. В голове крутились порнографические сцены с участием Риты и её хахаля. Очень яркие.

— Антон, — окликнула Людмила. — Вы тут?

— Что? Май нейм ис Антон. Ай эм э тичер. Чего вы пристали?

— Не злитесь. Я хотела вас отвлечь. А то у вас лицо сползло, когда я сказала, чего они там друг другу писали.

Он молчал.

— А вот видите, за вами англичане сидят? О чём они говорят?

Шилкин оглянулся. Два обрюзгших мужика, обоим лет по пятьдесят, пили пиво и негромко переговаривались.

— Это американцы, а не англичане. Один другому рассказывает, как ходил вчера в русский подпольный бордель. Проклятая русская шлюха отказалась сунуть ему ногу в жопу.

— Вы шутите?

Шилкин откинулся на спинку и немного сполз.

— Мне вообще не до шуток. Они и правда про это говорят. А второй говорит, что в Таиланде обычно таких проблем не возникает.

— Как вы поняли, что это американцы?

— Ну, язык у них отличается. Понимаете? Язык отличается. Произношение у них другое. Будто у них рот набит. Понимаете? Они будто бы жуют и говорят одновременно.

Он схватил свою чашку, хлебнул и чуть не заорал. Кофе был очень горячий. Шилкин с трудом проглотил и зажал рот рукой. Людмила смотрела на него с жалостью.

— Антон, простите, что я вам это рассказала. Думала, вы и сами понимаете, что к чему.

— В общих чертах.

— Я не могла в себе это держать.

— Что вы от меня хотите? — спросил Шилкин устало.

— Мне кажется, я за какую–то соломинку хватаюсь, — ответила Людмила, постукивая ногтями по своей чашке. — Меня предали. Вы это хорошо понимаете. А перед этим я тяжело болела, лечилась. Всё одно к одному. Тут меня чёрт дёрнул заняться шпионажем. И это меня совсем прибило. Я хотела умереть. А потом подумала, что вот есть ещё один человек, которому, наверное, так же плохо, как мне. Вам ведь плохо.

Шилкин молчал. Он закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.

— И мне показалось, что мы можем друг другу как–то помочь, — закончила Людмила.

* * *

Они шли по улице. Шилкин курил на ходу, рассеянно смотрел по сторонам и мысленно проговаривал увиденное: дом, небо, машина, машина, машина, а 222 см.78, окурок, стена, засохшая моча.

— Сколько вы прожили? — спросила Людмила.

— Четыре года.

— А мы семь. До этого год встречались и всё такое. Ничто не предвещало. Жили мирно, спокойно, даже скучно. И вдруг… Вы уже развелись?

— Мы не расписывались, — сказал Шилкин.

— Почему?

— Это так важно, что ли?

— То есть она не носила вашу фамилию?

— Нет. А это так важно? — повторил Шилкин.

— Для женщины — важно, — сказала Людмила.

— А у вас сейчас фамилия мужа?

— Да.

— Оставите её после развода?

Она промолчала.

— Думаю, это всё не имеет значения, — сказал Шилкин.

Дохлый голубь, пивная банка, флаер, старик, окно, продукты 24 часа.

— Для женщины — имеет.

«Тебе сильно помогло?» — подумал он злобно.

А вслух сказал:

— Все эти церемонии и любовь никак не связаны.

— А что такое любовь? — спросила Людмила.

Шилкин остановился, кинул окурок в направлении урны, но промазал.

— Не знаю. Раньше думал, что знаю. Но оказалось, что не знаю.

— А жена вам говорила, что любит вас?

— Ну, конечно, говорила.

— Муж мне тоже говорил, что любит.

— Она мне говорила, что любит, буквально за пару дней до того, как ушла. Зачем?! Слушайте, а когда у них это началось?

— Примерно полгода назад. Сначала они были просто любовниками, а потом решили съехаться. Мой дурак снял квартиру. Совсем голову потерял.

— Сколько ему лет? — спросил Шилкин.

— Тридцать один. А что?

— Подумал, может, он какой–то старый пердун, лысый, пузатый, уродливый козёл.

Людмила нервно хихикнула.

— Нет, он не такой. Он красавец. Рост метр девяносто, широкие плечи, сильные руки, идеальный пресс, мощная шея, глаза невероятные. Вы бы видели!

— Меня не интересуют мужские глаза, — сказал Шилкин. — Я не пидорас.

— Не злитесь. Мне тоже плохо и тошно.

Они вышли на набережную.

Машины, машины, машины, люди, люди, люди…