Фашисты

Сыграла свою роль и некая долгосрочная «особость» германской истории, часто именуемая Sonderweg

 — уникальный путь исторического развития. Обычно ее рассматривают в терминах классовой политики: буржуазной революции в Германии не произошло, она стала развитой страной, сохранив старый полуавторитарный режим, поддерживаемый буржуазией. Старый режим и буржуазия, говорят нам, вместе подорвали Веймарскую демократию и подтолкнули общество к поддержке фашизма. Однако особым путем шли не только классы, но и вся немецкая нация. Немецкое национальное государство имело две возможные территориальные формы: «Малая» или «Большая» Германия. В Веймарской республике жили шестьдесят миллионов немцев, но еще почти двадцать миллионов проживали за ее границами, в основном на прилегающих территориях. Из-за этого понятие «германской нации» было сконцентрировано не столько на государстве, сколько на этнической, потенциально даже на расовой идентичности — и имело мощный потенциал территориальной экспансии. «Малое» немецкое государство (изначально Пруссия, затем Веймарская республика) могло объединить всю «великую» германскую нацию прежде всего путем экспансии на восток. О различных ролях классов, нации и государства в становлении немецкого нацизма мы поговорим дальше.

Нам предстоит ответить на вопрос, кто и почему поддержал нацистов. В этой главе мы поговорим о членах нацистской партии. В следующей обсудим два других основных ингредиента нацистской победы — тех, кто голосовал за нацистов, и созаговорщиков из числа элит. Поговорим мы и о том, как нацистам удалось мобилизовать единым махом членов собственной партии, избирателей, элиты — и таким образом получить власть. Эти главы охватывают историю лишь до 1933 г. О двенадцати годах Рейха пойдет речь в следующей моей книге. И в этой главе я принимаю нацистов всерьез. Итак: кем они были, во что верили, в чем состояла суть их деятельности?

ОФИЦИАЛЬНАЯ ИДЕОЛОГИЯ НАЦИЗМА

Многие сторонние наблюдатели и историки подчеркивают непоследовательность нацистской идеологии. Нацисты, говорят они, политически были полуграмотны, их идеологический багаж был мешаниной идей, они питались «отбросами современной им европейской мысли» — клочками, обрывками взаимоисключающих идей, примечательных лишь «эффективностью, с которой из этих обрывков популяризованных мыслей и спасительных учений… был создан политический миф для масс» (Broszat, 1987: 38, 186–190; ср. Peukert, 1989: 39; Bracher, 1971). Подобные взгляды — часть традиции, требующей не принимать нацизм всерьез. Отчасти проблема в том, что, поскольку нацизм обычно считается очень идеологизированным движением, многие питают нереалистичные ожидания насчет его идеологической проработанности. Но на марксистов нацисты совсем не походили. Ни у одной фашистской партии не было такого теоретического балласта (или такого доктринерства, сказали бы иные), как у иных социалистических партий, неустанно изучающих и разрабатывающих наследие Маркса. В этом отношении нацисты более походили на либеральные и консервативные партии: идеология была для них Weltanschauung (миропониманием), гибким инструментом ориентации в политическом пространстве. Как и у всех эффективных партий, эту идеологию еще сильнее размывал политический оппортунизм и необходимость утрясать внутренние разногласия. Однако в одном любопытном смысле оппортунизм фашистов подчинялся принципам. Поскольку фашисты поклонялись силе, элите и вождям, рядовые фашисты фактически признавали за лидерами право творить что угодно, если это помогало достичь власти или укрепить свою власть. Кроме того, превыше догматов фашизм ценил действие. Многие нацисты охотно подчеркивали, что они — просто люди действия. Они хвастались тем, что никогда не заглядывали в программу партии, и говорили даже (хотя и только проверенным собеседникам), что никогда не открывали свой экземпляр «Майн Кампф». Эйхман — на суде в Иерусалиме, где речь шла о его жизни, — сказал: «Партийная программа ничего не значила: ты и без программы знал, на что идешь». Это «общее знание», на которое ссылается Эйхман, я рассматриваю внимательнее, чем любые партийные догматы. Именно на этом уровне нацисты демонстрировали больше идеологической сплоченности, чем за ними обычно признают.