Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Поддерживаемый значительной экономической помощью США, Аденауэр не собирался отказываться от своих обязательств перед НАТО и атлантической системой. В результате у радикальных националистов Западной Германии осталось два варианта: смириться с интеграцией Бонна в западный союз, подразумевавший ремилитаризацию и антикоммунизм, или остаться на политической периферии. Имея перед собой подобный выбор, обусловленный «холодной войной», убеждённые неонацисты, выступавшие против прозападной политики Аденауэра, пытались найти эффективный ответ, который позволил бы им не исчезнуть в небытии.

Тем, чья вера в фашизм осталась непоколебимой, необходимо было признать биполярную реальность нового политического порядка. Некоторые поставили свои паруса, наполнив их веяниями нового времени, отказываясь от расистских и антисемитских высказываний, но в то же время не оставляя попыток возродить фашистскую идеологию в сильно изменившихся послевоенных формах. Они пытались планировать на далёкую перспективу, разделяя общее мнение о необходимости завоевать политическую власть, однако расходясь в конкретных способах достижения этой цели. В условиях фракционного раскола, характерного для неонацистского движения, некоторые полагали, что наилучшим выходом станет создание достаточно аморфного внепарламентского подпольного движения. Оно было способно поддержать горение идейного огня до тех пор, пока не создадутся более выгодные условия для полномасштабного возрождения фашизма.

Разочарованные результатами своего участия в политической жизни власти, наиболее твёрдые последователи неонацизма энергично принялись создавать мифы, символы и социальные образы, которые смогли бы помочь новому поколению активистов пережить долгую политическую засуху. Они напряжённо работали над тем, чтобы, по словам Курта Таубера, «спасти из прошлого все ещё годные к употреблению детали Консервативной революции, идеологию «фёлькиш» и национал–социализма, приспособив их к новому идеологическому трамплину, которым они смогут воспользоваться, чтобы когда–нибудь снова достичь своей цели». Естественной частью ревизионистской методологии были различные уловки, предназначенные для облагораживания образа нациста. Стандартным элементом их репертуара, например, было утверждение о том, что между ранней, благодетельной формой фашизма и его позднейшим, запятнанным образом были существенные различия[279]

.

Обращаясь к подобным доводам, ультраправые организации, такие, как DRP Руделя, смогли сохранить небольшую поддержку избирателей в середине и конце 1950‑х годов. Особенно популярны они были среди тех, кто ставил под сомнение разумность тотального приятия НАТО, которое продемонстрировал Аденауэр. Эти сомнения были достаточны для того, чтобы поддержать несколько неонацистских групп, продолжавших придерживаться националистически–нейтралистской линии. Получавшие своё финансирование с Востока газеты и ассоциации вдохновлялись повторяющимися заявлениями преемников Сталина, поддерживавших мысль о возможности нейтральной и единой Германии[280].

Чтобы продемонстрировать свою искренность, Советы предложили вывести войска из оккупированной Австрии в том случае, если так же поступят и западные державы. В 1955 году творцы американской политики преодолели свои сомнения, и советское предложение было реализовано. Это привело к возникновению нейтральной (но сильно склонявшейся в сторону Запада) Австрии. Однако, когда Советский Союз предложил аналогичное решение немецкой проблемы, официальные лица США дали задний ход. Американская несговорчивость повлекла за собой изменения в тактике Советов. В 1961 году по указанию Кремля была построена Берлинская стена — символ самой сути «холодной войны». Её задачей было пресечь поток беженцев с Востока на Запад. Когда обе сверхдержавы начали выступать за «мирное сосуществование», неонацисты, выступавшие за нейтралитет, поняли, что оказались «вне игры».

Конечно, сохранялись отдельные эксцессы, например, когда в канун Рождества 1959 года молодые последователи Ганса–Ульриха Руделя разукрасили свастикой кёльнскую синагогу. Этот случай положил начало серии антисемитских происшествий в Западной Европе. Однако по большей части отъявленные неонацистские выходки происходили на периферии общественной жизни. Французский фашист Морис Бардеш оплакивал судьбу многолетних изгоев, признавая, что «эти банды потерянных солдат» переживали острый кризис идентичности. «На политической сцене мы всегда выглядим какими–то довесками, — жаловался Бардеш. — Армия ничтожеств заняла всю территорию, принадлежащую правым»[281]

.

ЧАСТЬ II СОЛДАТЫ ПОЛИТИКИ

Глава 4 СВАСТИКА И ПОЛУМЕСЯЦ

Переворот в Каире