Фатум. Том первый. Паруса судьбы

За окном шумливо прогрохотала телега. Донеслась бойкая болтовня мужиков.

«На ярманку катют, верещаги, напогляд. Нынче все тудась прут»,- мелькнуло в голове. Гнетущее предчувствие беды нехотя приотпустило сердце. Он громко выдохнул воздух, застоявшийся в груди, и еще разок огляделся ревнивым хозяйским оком. Потом прошелся взад-вперед… Тишина стояла такая, что звук собственных шагов набегал на него, отскакивая от темных плинтусов коридора.

Внезапно входная дверь содрогнулась. Кто-то крепко дернул ее на себя. «Нет, то не барин, да и рано ему будет»,- у Палыча кровь застыла в жилах. Кованое кольцо крутнулось в сторону, по-волчьи лязгнула щеколда. По хребту старика пополз озноб: по крыльцу ходили. Ясно слышался поскрип сапог и прерывистое, свистящее дыхание. Сердце забилось у горла, он потрохами почуял: за дверью - смерть.

Бегающий взгляд остановился на топоре, который он оставил в сенях. В эту минуту Палыч благодарил Господа, что так вышло. Он знал: другого оружия в доме нет, матросы все подчистую свезли на фрегат.

Стараясь не дышать, на цыпочках проделал три шага. Узловатые пальцы сомкнулись на засаленном до блеска топорище. Старик бесшумно остановился у высокой лиственничной двери и свободной рукой тихо-тихо принялся задвигать тяжелый деревянный запор. Как назло, тот отсырел, и ему пришлось навалиться всей грудью. Лицо налилось свинцом, на загорелых предплечьях узкими ремнями вздулись мышцы. Палыч весь изматерился в душе, прежде чем разбухший конец запора поддался усилиям и вогнался в скобу.

Он стоял у двери с топором и ждал. Пот струился по жилистой шее. На крыльце стихло, но старик чуял «его» присутствие, как чует собака присутствие зверя.

И вдруг он уметил, как в щель между косяком и дверью хищно просунулся широкий нож. Палыч завороженно таращился на ползущее вверх лезвие. Раздалось глухое звяканье - слетела щеколда, потом опять повернулось кольцо, но дверь надежно удерживал засов.

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного… Вот, ить, безгодушка злая припала…» - он отпрянул от двери. Стараясь двигаться как можно мягче, ступая по ковровым дорожкам, денщик пробрался в горницу. С трепетом и надеждой он бросил взгляд на сосед-ский пятистенный дом. Из открытого окна сыпался беззаботный женский смех, перезвон гитары и нестройное пение мужских голосов. Там гуляли… Там были спасение и защита. «Лишь бы на улицу выскочить, а там кликнуть мужиков, и делу шабаш! Возьмем на рогатину!» Он суетно оббежал ломберный столик, грохнул ненароком венским стулом. Пляшущими от волнения руками разбросил бархат портьер. За его спиной, из-за шкапа, в котором Андрей Сергеевич держал свою любезную кружечку, появился черный силуэт человека в рысьем треухе, с кочергой в руке.

Сапог Палыча уже коснулся подоконника, когда к нему скользнула волной тень. В последний момент он заметил ее, дико закричал, отмахиваясь руками.

Раздался свист кочерги. Еще ужасней был звук, схожий с хрустом на зубах квашеной капусты. Старик услышал сырое чавкание, сырой хруст второго удара, не испытав, правда, от него, как ни странно, никакой боли.

Глава 7

Прибой гремел галькой. Волны вяло, но мощно били в обкатанные валуны берега. Каскады пены и брызг всякий раз взлетали и шумливо обрушивались на землю. Чайки белым ливнем метались над бухтой, выискивая поживу в темном свинце волн.

Они стояли на длинном молу из неохватных, почерневших свай. Ветер, влажный от морской пыли, трепал волосы. Было ясно, свежо и просторно. Пахло сырой, обросшей океанской солью древесиной, корабельной смолой и ракушечной гнилью. С кораблей, что стояли на рейде, доносились невнятные обрывки слов и запахи грубой стряпни.

- Капитан, я… так обязана вам,- с трудом подбирая слова, сказала она. Девушка была в нежно-голубом платье, на которое ушло изрядное количество отменного китайского шелка и белых кружев. Лиф изящно облегал грудь, как второй покров блестящего лака.

Она смотрела на Андрея широко распахнутыми пронзительно-голубыми глазами.

Он улыбнулся:

- Любой русский дворянин вершил бы не иначе,-щелкнув каблуками, Преображенский галантно склонил голову, а сам прикинул: «Судя по внешности, не француженка, по акценту - не англичанка… Шут знает, какого поля ягода?..» - Позвольте полюбопытствовать? Вы -француженка, мадемуазель?

Незнакомка наморщила прямой, малую толику вздернутый нос и отрицательно тряхнула головой.

- Тогда англичанка? - продолжая ободряюще улыбаться, спросил он.

- Опять мимо! - оттаивая душой после случившегося, сказала девушка.- Я американка, сэр. Джессика Стоун.

«Уж не об этой ли особе мне протрещали все уши в правлении?- подумал Andre.- У нее дивная фигура, полна достоинства и, по всему, не глупа. Зря ты, брат, не был на званом вечере у его превосходительства…»