Фатум

Запах свежей крови вскружил голову, пошатываясь, он оттащил дохлятину под развесистую осину. Вид раздавленной кошки обездушил его. Ткнув пальцем в ещё мягкое тело, любопытный щенок без брезгливости погладил холодную плоть. Зловония от умершей живности для него словно не существовало. Вскрыв прихваченным осколком стекла плоский живот и, небрежно засунув руку в кровавое месиво, мясник вынул внутренности, осмотрел, словно патологоанатом, алкая, исследовать каждый израненный орган мёртвого тела.

Из-за психологического шока его зрение изменило цветовое восприятие, алая кровь стала чёрной. Обезумевший ребёнок так увлёкся препарированием и исследованием, что не заметил, как искромсал без того изувеченное тело в клочья.

Так, впервые, расчленив мёртвого кота, умалишённый психопат разгрёб руками яму, закопал тушку, когда полностью иссяк интерес к познанию. Ритуал с забиванием колышка в могилу убитых ушёл в небытие. Кровавый эпизод врезался в память как осколочное ранение и с тех пор неоднократно повторяясь, повышал самооценку. Никто из родителей не догадывался об ужасном увлечении ребёнка, ибо им никто всерьёз не занимался. Отклонения в поведении на первый взгляд были незначительны и незаметны. И только дети из его окружения, как провидцы, отталкивали от себя неприятное существо, не желая иметь с ним ничего общего.

Жизнь была к нему бесчеловечна, преподала худшие уроки и била, как взбесившийся отец после чрезмерного возлияния, чем ни попадя. Однажды решив, что для несчастного слишком скромны наказания, при очередном переезде в другой город отобрала родителей при автодорожной аварии. Его полуживого достали из искорёженной машины. После долгих мытарств по лечебницам, чудом выжившего ребёнка, отправили в детдом. Эти обстоятельства усугубили странности его поведения, изменили психику, превратив в нелюдимого и замкнутого человека.

После смерти родителей он стал другим, существо обрело новый статус превосходства над чужой плотью, удовлетворяя собственное я, доминированием над ней.

День, захоронения останков кота, впился в память, как ненасытная пиявка, и даже спустя много лет, разбудив его среди ночи, другой вспомнил бы до мелочей все касаемо размазанной по асфальту кошки. Кровавая картина вводила его в странное состояние не то удовольствия, не то презрения.

…Для живой кошки жадина не представлял больше интереса и, горделивый зверь размеренным шагом удалился вглубь парка, задрав хвост трубой, выказывая глубокое презрение человеку. Победителей не судят.

По аллее вприпрыжку скакала малышка, её огромный бант мотался, казалось, вот-вот сорвётся с тёмных кудрей. Хлопая длинными чёрными ресницами, синеглазка приблизилась, когда кошка, спрыгнув с колен незнакомца, спряталась в траве. Любопытная крошка остановилась напротив мужчины и с интересом проследила за ним. Девочка ожидала, что кошка выйдет на дорогу. Егоза нерешительно подошла к мужчине и, указала крохотным пальчиком на куст.

– Там косецка.

Шок штопором воткнулся в тело от неожиданной встречи с давним врагом. Медведь с огромными добрыми глазами, молящими о пощаде, снова был в руках отвратительной твари. Страх парализовал мысли, напружинив мышцы, охотник замер, как лев перед прыжком на жертву.

Девочка в цветастом светлом платье свернула с тропинки в лес. В этом месте парк сохранил девственную природу. Густые кусты и высокая трава спрятали помеченную ранами в боях с котами хозяйку на оккупированной ею территории. Очаровательный живчик, прижимая к груди игрушку, догнала через мгновение негеглую мурку. Медведь выпал из рук, когда нежное создание, ловя руками благосклонную к ней кошку, споткнулось. Дружелюбная девочка поднялась с колен, погладила по гибкой спине податливую зеленоглазую хитрюгу, которая снова незамедлительно юркнула в кусты.

Встреча крайне огорчила мужчину. Охвативший от ненависти озноб, исказил гневом сухощавое лицо, покрыл испариной лоб. Видение вдруг сузилось до размеров девичьего лица, когда от презрения к наглой истеричке, он задохнулся от злобы. Воспоминания хлынули как кровь при излиянии в мозг, поранив душу.

Зимним вечером, устроившись на старом диване он, как обычно, обняв медведя, рассказывал ему сокровенные тайны, а добродушный плюшевый сосед участливо слушал исповедь изголодавшегося по ласке ребёнка. В минуты откровений дороже верного молчаливого друга у него на всем белом свете никого не было. Детдомовцу трудно отстоять принадлежность игрушки. Все вокруг было общее и принадлежало государству. Мишка был его собственностью, единственная вещь, оставшаяся в память от родителей.