Фаворит из будущего

«История – дама ленивая. Повторяться любит. Но не в мелочах», – от этой мысли парень даже весело хмыкнул.

– Что-то я смотрю, вам весело, сударь.

– Да представил, как буду злодеев, помысливших на жизнь нашей императрицы Елизаветы Петровны, изводить!

Во взгляде надворного советника читалось недоверие, и даже страх.

– Вы токмо сына моего Григория не погубите, – после паузы произнес он.

Через день Чернышев со своими путниками двигался в сторону Петербурга. Половцев-старший выделил шесть лошадей, чтобы ехать можно было быстрее. Дал провизии и одежду для Чернышева.

– Сударь, переоденетесь. А то Вас первый же караул задержит. На теле мужичий тулуп, под ним вообще неведом что, а по бумагам числитесь дворянином. Снабдил надворный чиновник отряд и оружием. Точнее, своему сыну дал два кавалерийских пистолета в специальных сумках, которые прикреплялись по обе стороны шеи лошади.

Это оружие вызвало тревогу у Чернышева. В умелых руках, да еще при неожиданном нападении, оно представляло грозную силу. Калаш не поможет. Тем более, что бронежилет пришлось снять. Под новую одежду он не вмещался.

Уловив недоверчивый взгляд, с каким Александр посмотрел на пистолеты, Половцев-младший произнес:

– У меня было много оказий напасть на тебя в доме моего батюшки. Но я тебе верю и хочу вместе с тобой уберечь нашу императрицу от злодейских помыслов. Верь и ты мне.

Мужчины несколько секунд смотрели дуг на друга, скрестив взгляды.

– Ты прав, мы должны друг ругу доверять полностью, – наконец произнес Чернышев и протянул руку.

Теперь скрестились и их руки в крепком рукопожатии.

И вот лошади несутся вперед, вминая своими копытами рыхлый мартовский снег. До столицы Российской империи оставалось тысяча триста верст или тридцать два дня пути, если делать по сорок верст в день. За это время Чернышев должен был придумать, как попасть во дворец и познакомиться с любвеобильной Фике, которую российская империя превратила в жену наследника престола.

«Эх, нет у меня таланта Казановы моего друга Коляна. Ни одна бы принцесса не устояла. Забыла бы Катя своего Орлова за одну ночь, – Чернышев рассеяно смотрел перед собой, покачиваясь в седле в такт ходьбы лошади. – Но в любом случае должна быть эта ночь! Как попасть в постель Екатерины?»

Парень, строя всевозможные планы по штурму российского престола, не раз про себя говорил: «Не надо изобретать велосипед. В восемнадцатом веке, после смерти Петра Первого, мужчины, перед тем, как присесть на краешек трона, должны были непременно вначале прилечь на царскую постель».

И сейчас Александр Чернышев, то есть уже Александр Потемкин про себя повторил эту фразу.

«Не надо изобретать велосипед…»

Как студент пятого курса исторического факультета, да еще специализировавшийся на екатерининской эпохи, парень примерно представлял расклад сил, сложившийся при дворе Елизаветы Петровны накануне ее смерти. Бесспорным фаворитом был Петр Федорович. Несмотря на его сумасбродство и никчемность, к нему благоволила сама императрица. Она, опираясь на Указ ее отца о престолонаследии, назначила его своим преемником. Да у нее-то другого варианта и не было. Правда, последний фаворит Иван Шувалов предлагал ей назначить своим наследником его сына Павла. Но императрица отлично понимала, что в этом случае усилит Екатерину, его мать. А эту немку Елизавета недолюбливала из-за любвеобильной ее натуры. Дело было не в морали. В восемнадцатом веке такого понятия при дворах европейских монархов не существовало в принципе. Институт семьи, брака был формальным. Отсутствие необходимости заботиться о средствах к существованию, усвоенные с детства европейские принципы вседозволенности, которые щедро хлынули в Россию при Петре I, и масса свободного времени толкали половозрелых мужчин и женщин в объятия друг друга. Русский домострой при дворе к тому времени уже даже не агонизировал. Он просто умер.

Так что любвеобильность невестки Елизавете Петровне не нравилась не по причине морали. Она опасалась, что ею будут вертеть мужчины и что из этого получится, один Бог знает. А Иван Шувалов особо не настаивал на кандидатуре Екатерины. Это был мягкий и, в общем-то, бескорыстный человек. Его царственная любовница предложила ему графский титул, сенаторский чин и 10 тысяч крепостных душ в придачу. Он ответил вежливым отказом. После смерти Елизаветы Шувалов на четырнадцать лет уехал за границу, где собирал бесценные реликвии. Впоследствии свою богатую коллекцию передал Академии художеств и Эрмитажу. Вернувшись в Россию, в политической жизни активно не участвовал. После смерти Елизаветы жил одиноко. Детей не имел.

Второй кандидатурой на престол была Екатерина, точнее ее сын Павел, а она при нем регентом. Более всего эту идею вынашивал упомянутый выше Шувалов, но более всего хитрющий лис Алексей Петрович Бестужев. Но он не «дождался» помощи с двадцать первого века. К тому времени, как Александр Чернышев с калашом вломился в восемнадцатый век, вельможа уже почти год томился в ссылке.