Фаворитки короля Августа II

За решением немедленно последовало и исполнение: рано утром, когда еще роса покрывала траву и деревья, у порога королевской двери уже стояли оседланные кони. Все было готово к отъезду, и Август вышел в сопровождении свиты. Ко́зель, ничего не знавшая об этих сборах, очень удивилась такому неожиданному отъезду и послала Заклика спросить короля, куда ему угодно так рано ехать.

— Скажи твоей графине, — отвечал, садясь на лошадь, Август, — что я еду смотреть Столпянский замок. Если она желает, тоже может ехать, но только пускай меня догоняет: я боюсь жары и ждать не стану, а ее сборы долги.

Этот ответ не понравился и без того уже недовольной графине, и она захотела показать королю, что ей не надо много наряжаться, чтобы быть прелестной. Она велела, чтобы тотчас были готовы ее верховая лошадь и несколько молодых людей, составлявших ее импровизированный конвой. Анна надеялась догнать короля ранее, чем он доедет до Столпянского замка.

Через полчаса все приглашенные сопутствовать графине были уже на лошадях около ее дворца и ее белый арабский конь с длинной гривой, с седлом, окованным золотом и обитым пунцовым бархатом, нетерпеливо ржал в ожидании своей всадницы.

Ко́зель оделась наскоро, но прекрасно: она была в длинном, отделанном золотом белом платье и в голубой шляпе с белыми перьями и голубым, украшенным золотом, током.

— Господа! — воскликнула она, подойдя к лошади и подняв вверх свою прелестную ручку с хлыстом, рукоятка которого сверкала дорогими каменьями. — Его величество король вызвал меня на состязание; полчаса тому назад он уехал со своей свитой в Столпянский замок. Я хочу догнать его, прежде чем он туда приедет. Время дорого, не будем терять ни минуты, и кто мне добрый товарищ, тот от меня не отстанет!

Сказав это, она быстро вспрыгнула на лошадь и, махнув хлыстом, сразу понеслась вскачь. Сопровождавшие ее в числе прочих Заклик и конюший мчались за ней.

Арабский скакун несся стрелою. Дорога за городом шла через лес, это была старая песчаная дорога, очень мягкая, но и очень утомительная, и кони, несмотря на раннее прохладное время, скоро запотели и взмылились.

В то время край этот был еще очень слабо заселен и казался пустыней. Изредка только кое-где встречались маленькие вендские деревеньки с их бедными хатами под высокими крышами, торчавшими из-за окружавших их вишневых садов.

Дорогой никого не встречалось, кроме крестьян, которые робко снимали шапки и не умели ничего рассказать, как далеко они встретили короля. Да при торопливой погоне некогда было с ними долго разговаривать и терять время в бесполезных расспросах.

После часа такой бешеной скачки конюший пристал к графине с просьбой хотя бы немного приостановиться и дать перевести дух лошади. Ко́зель сначала не хотела его слушать, но наконец поехала немножко тише и, поравнявшись с воротами одной старой хаты, совсем осадила своего коня. Все остальные сделали то же и сошли с седел, чтобы облегчить лошадей, напиться и поправиться.

Неподалеку у ворот домика гости заметили завернутую в рваное покрывало изможденную старуху, которая стояла, опираясь на палку. Она, в свою очередь, смотрела на пышную кавалькаду с глубоким равнодушием. Кто-то спросил ее, давно ли проехал король, но она отвечала:

— Какой король? Я не знаю, кто ваш король, а мои короли умерли.

Она говорила это медленно, бесстрастным голосом и ломаным языком с акцентом; а между тем из хаты вышел длинноволосый, средних лет мужчина в синем сюртуке с большими пуговицами и, сняв шапку, сказал гостям на чистом саксонском наречии, что король проехал не более, как три четверти часа тому назад, но что он ехал очень скоро и догнать его едва ли возможно. Ко́зель спросила, нет ли какой-нибудь кратчайшей дороги к Столпянскому замку, но такой дороги не было. Надежда догнать короля исчезла, и спешить без отдыха было ни к чему.

Графиня решилась дать своим спутникам и их лошадям маленький роздых: сойдя с седла, она сделала несколько шагов и вдруг стала всматриваться в нищую старуху.

— Что это за женщина? — спросила она немца.

Тот пожал плечами и отвечал:

— Это славянка… вендка!

— Что она здесь делает?

— Гм! Как вам сказать? Она не в своем уме: она уверяет, что этот двор когда-то принадлежал ее отцу, и не хочет уйти отсюда. Так и живет здесь неподалеку в землянке, вон под той горой… таскается по полям да, кто ее знает, что-то бормочет. Может быть, какие-нибудь бесовские заклятия!

— Заклятия? — невольно повторила Ко́зель.

— А что же вы думаете? Никто не сомневается, что она колдунья… Я ей деньги предлагал, чтобы она только ушла куда-нибудь отсюда подальше, так не хочет…

— Отчего же?

— Да вот говорит, что это земля ее отцов и что она здесь должна сложить кости…

— Вот странная!

— Да, она странная, да порою довольно страшная.

— Что же в ней страшного?

— Да знаете, здесь место дикое, глухое, тут все как-то… жутко, а она часто, ночью, когда на дворе воет буря, бродит, не то хнычет, не то поет, слова не разберешь, просто мороз по коже ходит, а выгнать ее…

— Что же?

— Тоже небезопасно.

— Что же она может сделать?