Фавориты Фортуны

Даже если бы здесь присутствовал Лукулл и запретил бы это, Цезарь не отказался бы от такой удивительной чести. Траллы далеко от Рима. Это отнюдь не самый большой город провинции Азия. Вряд ли кто-нибудь из римлян его класса посетит храм Победы, который не сможет претендовать ни на древность, ни на большое искусство. Но для Цезаря эта честь означала очень многое. В возрасте двадцати шести лет у него будет своя статуя в полный рост, в регалиях полководца, стоящая в храме Победы. Потому что в двадцать шесть лет он привел армию к победе.

— Я был бы счастлив, — серьезно ответил он.

— Тогда завтра я пришлю к тебе Главка, чтобы он тебя обмерил. Он замечательный скульптор, работает в студиях в Афродисиаде, но, поскольку он в ополчении, он сейчас с нами. Я позабочусь, чтобы с ним был художник, который сделает несколько цветных эскизов. Тогда тебе не придется позировать, если возникнет необходимость находиться где-то в другом месте.

Да, у Цезаря имелись дела в другом месте. И главным делом было увидеть Лукулла в Пергаме, прежде чем новость о победе при Траллах достигнет его другим способом. Когда Бургунд вернулся из Галатии за семь дней до сражения, Цезарь смог послать гиганта-германца на Родос сопровождать двух писарей и его драгоценного Двупалого. В Пергам он отправился один.

Цезарь проехал сто тридцать миль, останавливаясь только для того, чтобы поменять лошадей. Он делал это довольно часто, чтобы перемещаться со скоростью десять миль в час днем и семь миль в час ночью. Дорога была хорошая, сделанная римлянами, и хотя луна была на ущербе, небо оставалось безоблачным. Удача ему сопутствовала. Покинув Траллы на рассвете на следующий день после победного пира, Цезарь прибыл в Пергам в тот же день через три часа после наступления темноты. Была середина октября.

Лукулл принял его сразу. Цезарь посчитал важным, чтобы при этом не присутствовал его дядя, Марк Котта, который тоже находился во дворце губернатора. И никакого признака присутствия Юнка.

Цезарь протянул руку для приветствия, но вежливый жест проигнорировали. Не предложил Лукулл Цезарю и сесть. Беседовали стоя.

— Что заставило тебя, Цезарь, так далеко уехать от места твоей учебы? Ты опять встретился с пиратами? — ледяным тоном осведомился Лукулл.

— He с пиратами, — деловито ответил Цезарь, — а с армией Митридата. Пятьдесят тысяч явились в низовье Меандра. Я услышал об этом, прежде чем ты прибыл на восток, и посчитал бесполезным сообщать об этом губернатору, которого информируют лучше, чем меня, но который не двинулся с места, чтобы защитить долину Меандра. Поэтому я заставил Мемнона из Приены созвать азиатскую гарнизонную армию, что, как ты знаешь, в его власти, если этого потребует Рим. И у него не было причины сомневаться, что я действую не от имени Рима. К середине сентября вожди местных городов Лидия и Кария собрали двадцать тысяч человек, которых я обучил, готовя к сражению. Понтийская армия вошла в провинцию в конце сентября. Под моим руководством азиаты победили Эвмаха возле города Траллы три дня назад. Почти все понтийцы были убиты или захвачены в плен, хотя самому Эвмаху удалось бежать. Я понимаю так, что с другой частью понтийской армии под командованием Марка Мария справится тетрарх Деиотар из толистобогов. Ты должен получить сообщение от Деиотара через несколько дней. Вот и все, — закончил Цезарь.

Длинное лицо Лукулла с холодными голубыми глазами не смягчилось.

— Думаю, этого достаточно! Почему ты не известил губернатора? Ты же не мог знать его планов.

— Губернатор — некомпетентный и корыстный дурак. Я уже это испытал на себе. Если бы он хотел все взять под контроль, — в чем я сомневаюсь, — он бы действовал очень медленно. И это я тоже знаю. Вот почему я не известил его. Я не хотел, чтобы он путался у меня под ногами.

— Ты превысил свои полномочия, Цезарь. Ты не имел права этого делать.

— Верно. Поэтому я ничего и не превысил.

— Здесь не соревнование в софистике!

— Было бы лучше, если бы это было соревнованием. Что ты хочешь от меня услышать? Я молод, Лукулл, но уже повидал более чем достаточно подобных людей, которых Рим посылает в свои провинции, наделяя властью. Я не считаю, что для Рима лучше, если такие люди, как я, будут проявлять слепое повиновение таким персонажам, как Юнк, Долабеллы или Веррес. Я знал, что сделать, и я сделал это. Я мог бы добавить, что сделал это, уверенный в том, что меня не поблагодарят. Я сделал это, зная, что меня будут ругать, вероятно, даже решат судить за небольшое предательство.

— По законам Суллы, малого предательства не бывает.

— Очень хорошо. За большое предательство.

— Почему ты пришел ко мне? Просить прощения?

— Да я скорее умру!

— Ты не меняешься.

— Во всяком случае, не становлюсь хуже.

— Я не могу простить того, что ты сделал.

— Я и не жду этого от тебя.

— Но все же ты пришел ко мне. Почему?

— Чтобы сообщить о случившемся командующему, как велит мне долг.