Фавориты Фортуны

Его мать, как он узнал, подружилась с Мамерком и его женой Корнелией Суллой и сейчас более свободно вращалась среди людей высшего класса, покончив с затворничеством в своей субурской инсуле. К Аврелии относились с огромным уважением, ею восхищались. Одиозность брака с Гаем Марием отдалила тетю Юлию от положения, которое она могла занять с возрастом, — положение современной Корнелии, матери Гракхов. И теперь, казалось, его мать могла наследовать этот титул! Аврелия обедала с женой Катула Гортензией и женой Гортензия Лутацией, с молодыми матронами, такими, как Сервилия, вдова Брута и жена Децима Юния Силана (от которого у нее теперь были две девочки в дополнение к сыну Брута), и с несколькими Лициниями, Марциями, Корнелиями Сципионами и Юниями.

— Это чудесно, мама, но почему? — спросил Цезарь.

Глаза его при этом смеялись.

Красивые глаза Аврелии сверкали, складочки в уголках Рта сжались, на щеках появились ямочки.

— Зачем ты ожидаешь ответа на риторические вопросы? — спросила она. — Как и мне, тебе хорошо это известно, Цезарь. Твоя карьера ускоряется, и я тебе помогаю. — Она слегка покашляла. — Кроме того, у большинства этих женщин совершенно отсутствует здравый смысл. Поэтому они приходят ко мне со своими проблемами. — Она задумалась над сказанным и поправилась: — То есть все, кроме Сервилии. Она очень дельная женщина. Знает, что ей нужно. Ты должен с ней познакомиться, Цезарь.

Лицо его отразило невероятную скуку.

— Благодарю, мама, но — нет. Я очень благодарен за малейшую помощь, которую ты мне можешь оказать, но это не значит, что я присоединюсь к кружку разбавленного вина и маленьких пирожных. Единственные женщины, помимо тебя и Цинниллы, которые интересуют меня, — это жены людей, которым я намерен наставить рога. Поскольку я не в ссоре с Децимом Юнием Силаном, я не понимаю, почему я должен обхаживать его жену. Патрицианки Сервилии невыносимы!

— Но эта Сервилия вовсе не невыносима, — возразила Аврелия, однако не таким тоном, который говорил бы о том, что она хочет продолжать этот разговор. Вместо этого она сменила тему. — Я не заметила никаких признаков того, что ты намерен окунуться в городскую жизнь.

— Это потому, что я не намерен этого делать. У меня как раз достаточно времени, чтобы присоединиться к Марку Фонтею в Заальпийской Галлии для небольшой кампании, так что туда я и отправляюсь. Я вернусь к следующему июню — собираюсь выдвигаться на военного трибуна.

— Разумно, — одобрила она. — Мне сказали, что ты великолепный солдат, так что ты добьешься успеха на военном поприще.

Он поморщился.

— Ты пристрастна, мама.

* * *

Фонтей, который, как большинство заальпийских губернаторов, обосновался в Массилии, очень хотел удержать Цезаря при себе месяцев на десять. Он был серьезно ранен в ногу в сражении с воконтиями и нервничал при мысли о том, что вся его работа идет на нет, потому что он не может ездить верхом. Так что когда Цезарь прибыл, Фонтей передал ему два легиона и попросил закончить кампанию в верховье реки Друенция: Фонтей занимался безопасностью поставок из Испании. После известия о смерти Сертория губернатор облегченно вздохнул и приступил вместе с Цезарем к масштабной кампании в долине Родана, на землях аллоброгов.

Оба прирожденные солдаты, Фонтей и Цезарь успешно действовали сообща и признались друг другу в конце второй кампании, что очень приятно иметь дело с человеком выдающихся способностей. Так что когда Цезарь вернулся в Рим, как всегда неожиданно, он вез в своем послужном списке семь кампаний — оставалось только три! Ему понравилось время, проведенное в Галлии. Он впервые побывал западнее Альп и нашел, что иметь дело с самими галлами значительно легче, потому что (благодаря своему старому наставнику Марку Антонию Гнифону, Кардиксе и некоторым жильцам своей матери) он бегло говорил на нескольких галльских диалектах. Считая, что ни один римлянин не говорит на их языках, саллувии и воконтии переходили на галльский, когда хотели обменяться информацией, не предназначенной для римских ушей. Но Цезарь очень хорошо понимал их и узнавал многое из того, чего не должен был знать, — и ни разу не выдал себя.